«Американский журналист» вынул из сумки цифровой диктофон и пошел вместе с актрисой по дорожке парка.

Зарусской был выделен персональный фургон, в котором, по-видимому, особой необходимости не было, но такова была прихоть кинозвезды, которую ее режиссер и муж по совместительству решил удовлетворить.

— Вы знаете, — говорила актриса, — я с большим удовольствием переживаю вторую молодость, наступающую, когда жизнь чувств и личных отношений уже не так актуальна и ты вдруг обнаруживаешь, скажем, лет в пятьдесят, что перед тобой открыта полноценная новая жизнь, наполненная размышлениями, открытиями, чтением! Какое-то время назад все силы уходили наличную жизнь, теперь ты снова свободна и с удовольствием оглядываешься вокруг. Можно наслаждаться отдыхом, можно наслаждаться вещами, а еще лучше работой, настоящим творчеством! Ты еще достаточно молода, чтобы получать удовольствие от путешествий по новым местам, хотя уже и не так непритязательна в отношении бытовых условий, как прежде. В тебе словно происходит прилив жизненной энергии и новых идей. Но следом идет расплата надвигающейся старостью: у тебя почти постоянно где-нибудь что-нибудь болит — то прострел в пояснице, то всю зиму мучает ревматизм шейных позвонков так, что повернуть голову — сущая мука… нет-нет, об этом писать не надо… Зато именно в эти годы острее, чем когда бы то ни было в молодости, испытываешь признательность за дар жизни. Это сродни реальности и насыщенности мечты, — а я все еще безумно люблю мечтать!

— Замечательно, — уныло сказал Агеев.

Зарусская его интонацию расценила по-своему.

— Алекс, я могу предложить вам кофе, — сообщила она «журналисту» с пленительной улыбкой. — У меня здесь все для этого есть. Меня как раз недавно научили готовить по-калифорнийски, вот вы и скажете, хорошо ли выходит! — Актриса то и дело меняла выражение лица — светская улыбка, беззаботность, легкое кокетство.

Действительно, в фургоне все было продумано до мелочей, и, с точки зрения Агеева, тут вполне можно было просто жить. Если верить кино, американцы зачастую так и делают.

— Не стоит, — сказал он и снова показал ей удостоверение, на сей раз настоящее, сотрудника частного детективного агентства «Глория». — На самом деле меня зовут Филипп.

Зарусская обомлела. Кажется, она была не столько напугана, сколько неприятно удивлена. Не будет никакого интервью…

— Зачем вы представились иностранцем?

— А еще — журналистом, — напомнил Филя. — Чтобы мне дали с вами поговорить, конечно.

— Вы маньяк?

— Для вас «маньяк» и «частный детектив» — синонимы?

— Я закричу. Громко.

Агеев покачал головой:

— Не закричите. Вы же не хотите, чтобы муж узнал о вашем разговоре с Дарьей Андреевной…

— Что?! Вы бредите?! — изумилась актриса.

— Я это видел собственными глазами.

— Не знаю, что вы там видели, но вся эта ерунда не имеет никакого значения и…

Агеев решил времени не терять, перебил:

— Вы говорили ей, что никаких подозрений ни у кого не должно возникнуть.

Актриса побелела от страха, и грим не мог этого скрыть.

— Возникнут, — пообещал Филя. — Непременно возникнут. Ведь Дарья Андреевна страдает, ей тяжело носить в себе это до могилы…

— Вы… Но как вы…

— При помощи современной электроники. Слежение за объектом через спутник… долго объяснять.