|
Давно установилось: в смене машинист и помощник. На некоторых машинах — два помощника: по механической части и слесарь-электрик. Машинист порой всю смену без отрыва за рычагами, а у помощника нагрузка переменная: справился со вспомогательными обязанностями и, знай, приглядывай за подшефными узлами. Рационально это? Да, было рационально при относительно низкой квалификации помощника. Но постепенно и помощники стали дипломированными, а все оставалось по-прежнему. Новая реальность натолкнулась на консервативную стереотипность мышления.
Первым на Лебединском руднике начал Евгений Данилович Черняк. У него на шагающем экскаваторе было два помощника. «Хотите стать машинистами?» Еще бы не хотеть! Какой помощник не захочет? Стали думать, что для этого надо? И придумали: оставить на экскаваторе в смену двоих с равными правами. Пусть каждый по очереди поработает и машинистом, и помощником. А высвободившегося — на новый экскаватор. Сотниченко стал работать по-новому почта одновременно с Черняком, в семидесятом году. При этом он учел как особенности своей машины, так и то, что другая однотипная грузит руду совсем рядом, по соседству — такова устойчивая технология. Действует Виктор Александрович на ЭКГ-4 Расшифровывается это как экскаватор карьерный гусеничный с объемом ковша в четыре кубометра. Переход на новый метод сулил высвободить четырех человек. Сначала, по выражению Сотниченко, «были дебаты, как в английском парламенте». Но жизнь требовала движения вперед. Сама жизнь! — Нужен помощник? Да, нужен. Смазал экскаватор, ну, подтянул кое-что. Началась работа. Машинист включен в дело полностью, а помощник сидит, загорает. Бывает, пошлешь его по какому-либо делу — допустим, кабель передвинуть. Но разве это нагрузка? И самое главное: разве это интересно здоровому смышленому парню? Теперь у нас три машиниста на два работающих рядом экскаватора. Допустим, сегодня работаю, как помощник. У нас на каждом экскаваторе рация. Чуть что — зовет: приди, вот то-то сделай. Говорили: безответственность будет. Какая же безответственность, если трое — на равных, и все одинаково ответственны? — А заработок? — Чуть побольше. — Только чуть? — Да. Тут главная материальная выгода — у рудника, у государства. С другой стороны — рост людей. Теперь нет помощников, все трое — машинисты, у всех — один разряд. И еще: вибрация есть вибрация. Тут один товарищ над диссертацией работал, покрутился рядом со мной смену — хронометраж вел. Завтра, говорит, опять приду. Но только его и видели. Трудно с непривычки. А побудешь помощником — перемена нагрузки, меньше шума, вибрации. Так что и с точки зрения здоровья… — А как в смысле престижа? Так сказать, психологический барьер… — Простите? А-а, вот вы о чем… Так ведь это гонор, не престиж. Разве у рабочего человека в этом гордость? (Я вспомнил слова еще не старого экскаваторщика, с известностью куда меньшей, чем у Сотниченко: «Чтобы я к своему помощнику в помощники? Нет, не дождутся они этого от меня». Кто «они» — я так и не понял…) Не берусь судить, есть ли у Сотниченко свой особый «почерк». Работает сноровисто, с каким-то очень быстрым и точным расчетом. Экскаваторщик и шофер заинтересованы в быстроте, в заработке. Происходит какое-то, возможно, полуавтоматическое планирование. Подъезжает машина, он берет ковшом с дальнего места. Почему? А другая еще не подоспела, есть секунды в запасе. Но вот две в подходе, одна за другой. Ковш загружает их с наименьшим возможным ходом стрелы. Выигрываются секунды, доли секунд… Но ведь дело не в том, чтобы просто погрузить руду. Сделать надо так, чтобы железа в ней было 57 процентов — не больше, не меньше. Это предмет особой заботы. |
