Как всегда, горел план по выпуску самолетов из-за отсутствия запчастей. Их переставляли с поступивших в ремонт, но на последний не хватило одного дефицитного кронштейна. Чертежей этого силового узла не было, и Тёме пришлось сделать его эскиз прямо на самолете. Однако он доказал, что учился не зря. Выполнив прочностной расчет, сделал деталировку так точно, что изготовленный узел встал на место без подгонки.

Производственный план был успешно выполнен, но Лозовскому удалось все же устроить Тёме подлянку. Он подговорил своих друзей — мастеров цеха пригласить нового инженера отметить это событие обычным способом, то есть распитием спирта, который подносили бортмеханики, получавшие самолеты из ремонта.

Тёма еще никогда в жизни не пил чистый спирт, а для бывалых мастеров-ремонтников это было привычным делом. «Надо как-то отказаться. Опозорюсь еще, — с резонной опаской подумал он. — Ведь я и водку-то пить не умею. А тут еще и без закуски!»

— Вы, братцы, отмечайте без меня, — попытался увильнуть Тёма от этого мероприятия, когда компания обосновалась в кабине одного из самолетов. — Мне надо еще идти к Главному и, вообще, я к спиртянскому непривычен.

— Ничего, пора привыкать, Артем. Нельзя отрываться от коллектива, — в один голос запротестовали коварные мастера. — А к Иванычу мы тебя проводим. Он и сам уже небось заложил за воротник по такому случаю.

«А что? Надо попробовать, а то будут считать меня чужаком, — поддался на уговоры Тёма. — Не свалюсь же я от одной стопки?». И он на свою беду остался с ними, о чем потом горько сожалел.

Пили они фактически без закуски. На всех был лишь один бутерброд, пара помидоров и остатки кабачковой икры на дне банки. Мастера запивали спирт глотком воды из бидона, но их молодой начальник даже этого сделать не смог. Лихо осушив налитые ему полстакана, он задохнулся и несколько минут приходил в себя, выпучив глаза и открыв рот, словно рыба, выброшенная на берег.

Потом, когда раздышался, на него напала хмельная бравада, он выпил еще и дальше уже ничего не помнил: ни что делал, ни как «вырубился». Очнулся в приемной главного инженера и, открыв глаза, увидел стоящего над ним Ивана Ивановича.

— Ну и ну! Очухался вроде, — укоризненно покачал головой Главный. — Хорош! Напоили тебя подлецы и привели ко мне на посмешище. Скажи спасибо, что народ уже по домам разошелся. Ну, я им покажу!

— Не надо, Иван Иваныч! Я сам во всем виноват, — слабым голосом попросил его Тёма. — Не должен был соглашаться. Не маленький!

— Ну да! Знаю я наших ребят. От них отобьешься, как же, — добродушно усмехнулся Иван Иванович. — Небось убедили, что это традиция? Хотел быть как все?

В ответ Тёма лишь молча кивнул и попытался встать, но не смог.

— Ладно, не дергайся! Ты идти сам не сможешь, — образумил его Главный. — Отдохни здесь еще часок, потом умойся холодной водой из-под крана и тогда топай домой. Сторожа я предупрежу. Но чтоб это было в последний раз!

* * *

В первые же месяцы своей самостоятельной жизни Тёма убедился, что профессия инженера прокормить его не в состоянии, и то, что он получает за свой труд, сулит жалкое существование. Заработная плата инженера ГВФ была вдвое ниже, чем у его товарищей, работавших в ОКБ. Ему было присвоено звание инженер-капитана, и он был обязан носить форму, правда красивую, но за нее вычитали деньги из скудного заработка. К тому же по-прежнему надо было подписываться на займы.

Если еще учесть, что Тёме пришлось вместе с сослуживцем товарищем по институту Толей Лыковым снимать комнату в одном из домишек «Шанхая», расположенного недалеко от аэропорта, оставшихся денег не хватало, чтобы свести концы с концами.