Мальчик был задумчив и молчалив. Дорога шла на взгорье, солнце палило. Горы все теснее и выше поднимались по сторонам, заслоняя Экбатаны.

Когда Кир оглянулся в последний раз, за спиной уже не было ничего, кроме желтых с лиловыми трещинами скалистых уступов.

Тогда Кир вспомнил о своих спутниках и придержал коня.

— Что вы знаете обо мне? — неожиданно спросил он ехавшего справа всадника.

У воина забегали глаза.

— Может, они что-нибудь знают?.. — кивнул он на своих товарищей.

— Да и ты знаешь, — отозвался тот, что ехал слева.

Это был молодой парень с бронзового цвета улыбчивым лицом. Он, лихо красуясь, сидел на лошади. Его бронзовый чешуйчатый панцирь и шлем блестели на солнце, за спиной был виден колчан со стрелами, у пояса позвякивал кинжал.

— Так скажите, что вы знаете обо мне! — потребовал Кир.

Тот, что ехал справа, ответил уклончиво:

— Что можем мы знать? Царь велел проводить тебя в Персию. К родителям.

— Ты говоришь: к родителям. А если мои родители царского рода, так почему я оказался у пастуха Митридата? Если бы я был внуком царя Астиага, я бы рос во дворце.

— Иногда лучше не ведать прошлого, — вздохнул тот, что был слева. — Хоть и вырос ты в пастушьей хижине, а все-таки, поверь, твой дед — царь!

— Дед… — не глядя на Кира, проворчал тот, что ехал справа. — Лишь благодаря заступничеству богов ты и жив-то остался…

— Разговорились! — прикрикнул на них бородатый всадник. — Чего развязали языки?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мой дед Астиаг искал моей смерти? — спросил Кир, и глаза его стали узкими и острыми.

— Увы! — подхватил тот, что ехал слева. — А что умалчивать? Об этом все знают. — И прежде чем бородач успел остановить его, крикнул Киру в лицо: — Он хотел убить тебя!

Кир вздрогнул:

— Как, убить? За что?

— Ха-ха! — воин усмехнулся и покачал головой. — За что? За то, что ты сын его дочери!

— Довольно шуметь, — сказал бородач. — Уж если они все разболтали, так я расскажу тебе, царевич, все по порядку…

И он обстоятельно — со всеми подробностями, со всеми слухами и домыслами — рассказал Киру, как и почему он, царский внук, оказался у пастуха Митридата.

Кир слушал не прерывая. Тонкие черные брови его сошлись над переносицей, сливаясь в одну линию. Молодой лучник, ехавший слева, хотел было со смехом вмешаться в рассказ, но, увидев эту тонкую черную линию бровей, вдруг прикусил язык. «До чего же он похож на царя Астиага!» — мелькнуло у него в голове, и неясный страх заставил его придержать коня и пропустить Кира вперед.

— Так он хотел меня убить? — опять спросил Кир, когда бородач умолк.

— Да. Это все знают. Только не выдавай нас Астиагу.

— Так он хотел меня убить! — повторил Кир.

— Да. Ты спасся чудом.

— А Гарпаг почему не убил меня?

— Не мог. Не хотел.

— Не хотел?

— Нет. Он пожалел тебя.

— Гарпаг меня пожалел… — прошептал Кир еле слышно.

И надолго замолчал. Теперь он знал о себе все.

Слух о том, что к Мандане и Камбису возвращается сын, далеко опередил Кира. В деревнях, через которые проезжал Кир, народ выходил на дорогу и глядел на него с волнением и любопытством.

— Это сын Камбиса? — спрашивали они у всадников. — Это правда?

Мидяне свысока смотрели на персов:

— Это сын Манданы, дочери Астиага.