Но Астиаг словно не видел и не слышал Митридата. Брови его сошлись в одну черную черту и нависли над глазами. А стража уже тащила Митридата из дворца. В ужасе перед пытками, которые его ожидали, пастух упал на колени перед царем.

— Прости меня, царь, я все расскажу. Только умоляю тебя, прости!

Митридат рассказал царю все как было. И то, как Гарпаг приказал убить этого мальчика, и то, как Митридат с женой усыновили и вырастили его…

— Хорошо. Я прощаю тебя, — сказал Астиаг.

И тут же приказал позвать Гарпага.

Вельможа спокойно вошел во дворец. Но, увидев Митридата, понял, что сейчас ему придется отвечать перед царем за свое ослушание. Однако на умном, непроницаемом лице царедворца не отразилось ни тени смятения.

Астиаг, прищурившись, глядел на него.

— Скажи мне, Гарпаг, какою смертью умертвил ты ребенка моей дочери, которого я передал тебе?

Гарпаг мог бы придумать любую историю. Но здесь стоял Митридат, и в его присутствии солгать было невозможно.

Тогда Гарпаг решил правдиво признаться во всем.

— Взяв от тебя ребенка, царь, я хотел исполнить твою волю. Но я не смог стать убийцей сына твоей дочери, твоего внука. Поэтому я позвал пастуха и передал ребенка ему. Я сказал, что ты приказываешь погубить его, — я не лгал в этом, потому что такова была твоя воля. Я велел бросить его на дикой горе и сторожить, пока он не умрет. Я угрожал Митридату всяческими наказаниями, если он ослушается. Митридат выполнил мое распоряжение. Я посылал туда вернейших слуг, чтобы они убедились в смерти ребенка. Ребенок был мертв, и я велел похоронить его. Так я поступил, и такой смертью умер ребенок.

Астиаг видел, что Гарпаг говорит правду. Тогда он передал Гарпагу рассказ пастуха, и Гарпаг узнал, что сын Манданы жив.

— Мальчик пускай живет, — сказал Астиаг, — и хорошо, что так случилось. Меня сильно мучила совесть, да и слезы дочери мне нелегко было переносить. Теперь, Гарпаг, во-первых, пришли своего сына к моему возвращенному внуку, во-вторых, приходи и сам ко мне на пир. Спасение внука я должен отпраздновать жертвоприношением — эта честь подобает богам! Они вернули мне внука!

И он улыбнулся Гарпагу.

Если бы Гарпаг увидел эту улыбку, он бы содрогнулся. Но Гарпаг, счастливый тем, что его ослушание так благополучно разрешилось, упал перед царем на колени и поклонился до земли. «Я далее и на пир приглашен! — радовался он по дороге домой. — Я знал, что Астиаг пожалеет о своем злом приказании и будет счастлив, если внук живой и здоровый вернется к нему!»

Придя домой, он тут же отослал своего сына к царю.

— Иди во дворец. И смотри выполняй все, что бы ни повелел тебе царь!

Гарпаг проводил мальчика любящим взором. Это был его единственный сын, наследник его семьи, его радость и надежда. Сейчас мальчику тринадцать лет, он почти ровесник Киру. Они, конечно, подружатся. А ведь рано или поздно Кир станет царем. И как знать? Может быть, сын Гарпага станет ему самым близким человеком.

Мальчик ушел веселый, гордый честью, оказанной ему. Ведь никого другого не позвал царь Астиаг к своему внуку!

Однако на пороге он вдруг остановился, словно какое-то предчувствие смутило его. Ему стало страшно идти во дворец. Может, потому, что он вообще боялся царя Астиага.

Но отец ободрил его.

— Иди, иди, — с улыбкой сказал он, — и смотри, будь послушен.

Мальчик ушел. Гарпаг направился в покой жены. Она уже давно в тревоге поджидала мужа.

— Не тревожься, все обошлось, — успокоил ее Гарпаг, — и так счастливо обошлось!

И он все рассказал жене.

— А теперь мне надо торопиться, — закончив рассказ, сказал он.