Некоторое время Поплева бежал на прицепе — задыхаясь, из последних сил, борода встрепанная, глаза безумные — тут подхватили его за пояс и вздернули, недолго проволочив носками сапог по земле. Взвалили животом на перекладину, а потом, не удержавшись от озорства, перекинули кулем под обочину кузова.
— Спасибо, ребята! — просипел Поплева, не разобравшись еще толком, где верх и низ.
Колымага тряслась, не сбавляя ходу, только спицы мелькали и вилась пыль; взгляд встречал смеющиеся лица. Всклокоченные волосы, багровая рожа и открытый рот, точно так же как необычное одеяние Поплевы, придавали ему несуразный вид, который окончательно расположил скоморохов в пользу незнакомца.
— Куда вы так несетесь? — спросил он, едва переменив положение вверх тормашками на обратное.
Ответом был общий хохот.
— Имейте в виду, ребята, это сбежавший из пруда морской бог Переплут. — Сходство с языческим божеством увеличивала, вероятно, обильно проступившая на лице деда испарина.
— Переплут? Ясное дело. Он опять заплутал.
— Плутишка запутался в чужих плутнях! — так быстро перебрасывались они словами, что, вертя головой, Поплева заботился лишь о том, чтобы различать скоморохов между собой.
— Я думаю! Не по доброй же воле плюхнулся Переплут в здешний пруд, где едва хватает места, чтобы окунуть бороду! — сказал обряженный в короткую куртку с пышными оборками на груди и не менее того пышными рукавами юноша, которого можно было принять сгоряча за неряшливую девушку, — по его плечам рассыпались плохо мытые волосы, юноша встряхивал их через слово.
— Ну, а все-таки, без шуток, — с неисправимым простодушием сказал Поплева, — куда вы несетесь?
— Государственная тайна, — важно заметил толстяк — в одной руке он держал жалейку, а другой, не забывая о посверкивающих рядом спицах, цепко ухватился за задок кузова.
— Но поскольку тайна эта досталась нам задаром, по совести говоря, не вижу надобности брать с человека лишку, — возразил чернявый волынщик, выглядывая из кузова. — Мы несемся вслед за Поплевой.
— За каким Поплевой? — вытаращил глаза их нечаянно обретенный спутник.
— А каких ты можешь нам предложить? — живо полюбопытствовал парень с волынкой.
— Вернее всего, — пробормотал Поплева, рукой теребя бороду, — это недоразумение. Я думаю… предполагаю, что я-то и есть Поплева.
— Подумай хорошенько! — воскликнул волынщик, ставши коленями на скамейку, чтобы удобнее было обращаться к устроившейся на задке ватаге. — Если ты совершенно в этом уверен, можешь себя поздравить: ты, значит, поспел вовремя, чтобы участвовать в погоне за самим собой. Ради этого стоило пробежаться.
— Вот как выходит: мы стараемся поспеть за твоей спешкой, — вставил длинноволосый.
— Мы несемся навстречу тебе, — пояснил волынщик из кузова. — Или же на встречу с тобой. Что ничего, в сущности, не меняет.
— Как? — наивно переспросил Поплева.
— В этом мире, видишь ли, нельзя знать наверное, кого ты встретишь там, куда несешься, — сказал Лепель. Ибо чернявый парень с волынкой был, конечно же, Лепель. Кто же еще?
И вот пока в хвосте растянувшегося на версту поезда Поплева тщетно пытался объясниться со скоморохами, впереди всех, одна в карете с открытыми окнами, на продувающем ветру, тщетно пыталась уяснить свое положение Зимка. Бумаги пигаликов скользили с колен, подхваченные сквозняком, падали на трясущийся пол, где уже валялся нетерпеливо разорванный конверт. |