|
Рассказам о том, что происходит внутри этих лагерей, нельзя найти подтверждения из независимых источников. Спутниковые фотографии помогли лучше понять, что из себя представляют эти лагеря, однако главным источником информации о них все равно остаются перебежчики, мотивации и правдивость которых нередко вызывают определенные сомнения. Зачастую, оказываясь в Южной Корее или других странах, эти люди стремятся любыми способами заработать денег и, соответственно, охотно подтверждают тенденциозные заявления и слухи, распространяемые активистами-правозащитниками, воинствующими антикоммунистами и идеологами правого толка. Некоторые беглецы вообще отказываются говорить, если им не заплатить вперед. Другие повторяют одни и те же сенсационные истории, услышанные от других, но не пережитые на собственном опыте.
Хоть Шин и продолжал относиться ко мне с определенным недоверием, он ответил на все вопросы о своем прошлом, какие я только смог для него придумать. Обстоятельства его жизни могут казаться совершенно неправдоподобными, но они оказались вполне созвучными тому, что рассказывали о пережитом другие бывшие узники и охранники лагерей. — В рассказанном Шином нет расхождений с тем, что я слышал о лагерях из других источников, — сказал эксперт по правам человека Дэвид Хок, беседовавший с Шином и шестьюдесятью другими бывшими заключенными трудовых лагерей во время работы над докладом «Спрятанный ГУЛАГ», в котором рассказы беглецов сопоставлялись с аннотированными спутниковыми снимками лагерей. Впервые он был опубликован в 2003 году американским Комитетом борьбы за права человека в Северной Корее, а позднее не раз дополнялся и обновлялся по мере появления новых свидетельств и более качественных спутниковых фотографий. Хок сказал мне, что Шин знает какие-то вещи, о которых никогда не говорили другие беглецы, потому что в отличие от них родился и вырос в лагере. Кроме того, рассказы Шина прошли проверку в Коллегии адвокатов Южной Кореи и были включены в «Белую книгу о состоянии прав человека в Северной Корее» 2008 года. Юристы провели многочисленные длительные беседы с Шином и другими беглецами, согласившимися на эти интервью. Как написал Хок, власти Северной Кореи могут «опровергнуть, поставить под сомнение или доказать несостоятельность» изложенных Шином фактов только одним способом — открыв доступ в лагеря зарубежным экспертам. Пока этого не произойдет, заявляет Хок, его свидетельства будут считаться достоверными. Шин, вероятно, не ошибается, предполагая, что в случае коллапса Северной Кореи ее правители, опасаясь обвинений в преступлениях против человечности, поторопятся уничтожить лагеря еще до того, как до них доберутся инспекторы и следователи. — Чтобы враги ничего не могли узнать о нашей жизни, — как-то сказал Ким Чен Ир, — мы должны окутать ее густым и непроглядным туманом. Пытаясь получить максимально полное представление о том, чего я не имел возможности увидеть своими глазами, я почти три года посвятил изучению и освещению в прессе состояния северокорейской армии, власти, экономики, рассказывал о нехватке продуктов питания и нарушениях прав человека в стране. Я взял интервью у десятков перебежчиков из Северной Кореи, среди которых были три бывших заключенных Лагеря 15, а также бывший надзиратель, работавший в четырех разных лагерях. Я беседовал с южнокорейскими учеными и специалистами, имеющими возможность бывать в Северной Корее, а также прочитывал все новые исследования и свидетельства очевидцев о лагерях. В США я провел серии длительных интервью с американцами корейского происхождения, ставшими ближайшими друзьями Шина. Оценивая то, что рассказал Шин, читатель должен помнить, что многим другим заключенным лагерей пришлось пережить точно такие же, а то и, по словам бывшего военного водителя и лагерного охранника Ан Мён Чоля, еще более тяжелые лишения. — В сравнении со многими другими находящимися в лагерях детьми жизнь Шина можно назвать относительно комфортной, — сказал Ан. |
