Прошел час, потом еще один. Постепенно Азиз затих, очевидно устал. Его тело обмякло и слегка провисло, но до верхнего косяка двери зад надзирателя пока не доставал.

В камеру через окно вползали сумерки. Мы продолжали сидеть. Потом за дверью послышались шаги. Азиз тоже услышал их. Он снова начал извиваться и мычать. Я быстро снялся с места и еще раз хватил его молотком по голове. Азиз затих. Я сел на место. Холст положил возле себя подушку, сунул под нее руку с пистолетом Азиза и посмотрел на меня. Я согласно кивнул.

Если обнаружат Азиза, Холст станет стрелять. Дальше моя мысль потекла стремительно: сколько их будет? Не взвод же. Два-три человека максимум. Холст уже имел дело с оружием, так что уложит их, прежде чем они достанут свои пистолеты. Переодевшись в форму охраны, мы беспрепятственно пересечем простреливающийся внутренний двор. Мака с машиной не будет, слишком рано, но можно попытаться захватить любую другую. За нами тут же кинутся в погоню, полиция перекроет дороги. Но пару часов мы поживем свободными. Может, больше. Я на миг оторвал взгляд от двери и покосился в окно. Уже темнело. Я взглянул на часы, которые снял с Азиза. Скоро десять.

Кормушка открылась внезапно. В ней появилась усатая физиономия. Она повертела головой, осматривая камеру, и исчезла. Кормушка захлопнулась. Мы с Холстом переглянулись и почти синхронно вздохнули.

В одиннадцать я забрал у Холста пистолет и лег в кровать. Сон не шел. Перевозбужденный мозг перескакивал с одной мысли на другую.

В половине первого я подошел к Холсту, слегка толкнул в плечо и стал декламировать то, что он заставил меня выучить.

Холст открыл глаза. Они были нечеловеческими, и я, стараясь в них не смотреть, продолжал читать стихи, потом сказал:

– Вставай, иди за мной.

Холст повиновался. Я направился к двери и под строки:

отпер ее и вышел в коридор. Холст следовал за мной. Я замер, прислушиваясь. Было тихо. Мы стали спускаться вниз. Держа пистолет наготове, я произносил:

Наконец мы оказались перед дверью в маслобойку. Я уперся плечом в филенку и резко толкнул ее. Дверь открылась со второго толчка, с негромким хрустом. Мы вошли и я показал Холсту на вал. Каждый из нас вцепился в него с разных стороны.

не прекращал читать я.

Мы рванули вал на себя. В какой-то момент мне показалось, что он никогда не выйдет из гнезда. Холст напрягся и зарычал. Вал неожиданно вздрогнул и пошел. Мы вытянули его и швырнули на пол. Он упал на плиты с глухим тяжелым стуком.

Я взял ключ и залез внутрь цилиндра. Было скользко от масла. Добравшись до противоположного конца давилки, я сунул руку с гаечным ключом в отверстие и нащупал один из наружных болтов. Поддался он не сразу. Мне пришлось напрячься. Потом я услышал какой-то негромкий вой. Это, оставшись один, скулил Холст. Тому, кто главенствовал сейчас в его сознании, было страшно остаться одному в неведомом пространстве. Я окликнул его и, откручивая ключом болт, опять начал декламировать:

Холст забрался в цилиндр и затих возле меня.

Пятый болт я открутил, когда все, что мы учили с Холстом, иссякло, и я начал снова. Оставался шестой, что был расположен внизу. Я осторожно ослабил его, с секунды на секунду ожидая, что крышка пойдет по окружности вниз.