— Вы хорошо сохранились.

Комбинация из наивности и явного позирования была совершенно очевидной. Я вдруг почувствовал к ней интерес. Нечто новое, свежее. Мне очень хотелось спросить ее, почему двадцатилетняя девушка прилетела из Бальбоа в Мехико-сити одна? Но, пожалуй, этот вопрос был бы слишком нескромным. Вместо этого я спросил:

— Вы родились в Штатах?

— Да. Моя мать была американка. Она умерла.

— А отец?

— Финн. Забавная национальность, но ничего не поделаешь.

— Вы говорите по-фински?

— Конечно.

— И по-испански?

— Именно по-испански я большей частью и разговариваю в последнее время.

— Вы очень талантливы. Не правда ли?

Она стряхнула пепел прямо на пол машины.

— А вы очень любопытны. Не правда ли?

— Извините. Это просто интерес вежливости.

Она наблюдала за стайкой желтых бабочек, кружившихся над дорогой впереди машины.

— О! — снова произнесла она.

Некоторое время она не обращала на меня внимания. Потом бросила косой взгляд на расстегнутую на груди рубашку.

— А вы здорово сожглись. — Да.

— Надо чем-нибудь помазать.

— Я забыл купить чего-нибудь.

С совершенно неожиданно появившейся у нее материнской заботой она сказала:

— У меня есть кое-что. Я вам дам, когда мы приедем, — и снова погрузилась в молчание.

Мы уже далеко отъехали от города. В Юкатане нет рек. Вода залегает глубоко под почвой и только изредка показывается на поверхности в причудливых кратерообразных прудах, окаймленных разрушающимся известняком. Навстречу нам попадались ветряные мельницы. Их крутящиеся лопасти сверкали в лучах заходящего солнца. Вдоль пустынной дороги тащился мальчик с огромной вязанкой дров, вдвое превышавшей его самого.

Сзади нас раздался сигнал машины. С поспешностью, которая даже немного испугала меня, Дебора Бранд повернулась и посмотрела в заднее стекло. Потом снова спокойно уселась. Набитый пассажирами автобус с грохотом обогнал нас.

— Автобус, — сказал я. — Рады, что вы не в нем?

— Да, — затем добавила более вежливо: — Благодарю вас.

Мы подъехали к деревне. Очаровательные майанские коттеджи, подобные продолговатым коробкам из-под ботинок, накрытые тростниковыми крышами, дремали в тихих патио, в которых тенистые тропические деревья роняли желтые и розовато-лиловые цветы на разгуливавших под ними кур и индеек. В центре деревни около магазина стояла бензиновая колонка.

— Пожалуй, мне следует заправиться. У меня меньше четверти бака.

Я остановил машину и вышел из нее. На другой стороне улицы, перед школой, индейские мальчики с обнаженными торсами цвета жженого сахара играли в баскетбол. Это зрелище показалось мне столь же необычным, как если бы группа учеников средней школы в Америке затеяла на улицах бой быков.

Я кивнул на магазин.

— Вероятно, у них есть холодная кока-кола. Хотите выпить?

Она покачала головой. Она была совершенно равнодушна к окружающей обстановке, как будто майанская деревня не стоила того, чтобы она уделила ей хотя бы чуточку внимания.

На моем скудном испанском я объяснил хозяину магазина, что мне нужно. Пока мы возились со шлангом, я услышал звук приближающегося от Мериды автомобиля. Я взглянул.

Машина остановилась на другой стороне улицы. За рулем сидел высокий красивый мексиканец в рубашке с засученными рукавами. С заднего сиденья показалась женщина с кинокамерой.

Судя по ее уверенной поступи, по тому, как твердо она ставила ногу на землю, — это американка. Маленького роста, на вид лет пятидесяти. Ярко-зеленый дорожный костюм сморщился на спине, а совершенно не гармонирующий с костюмом букетик пурпурных орхидей, приколотый к лацкану жакета, имел какой-то усталый вид.