О каких именно стихиях идет речь — не понятно, но вполне логичным будет предположить, что имеется в виду огонь, земля, воздух, вода, металл и дерево. Не исключено, что финикийцы, подобно китайцам, использовали шестеричную систему стихий, хотя никаких сведений об этом я не встречал. Тут можно вспомнить Августина, который признавал число шесть совершенным, или Магараля, утверждавшего, что шесть — это число полноты, поскольку распространяться можно лишь в шести направлениях, или Фламеля, который утверждал, что на создание Камня Философов уходит шесть лет.

Занимательная нумерология. Рискованное занятие, особенно во времена Доминика де Гусмана. Впрочем, псы божьи старались не влезать в дела почтенных бенедиктинцев. В Клюнийском аббатстве во времена Гуго Семурского занятия алхимией цвели пышным цветом. А это, между прочим, XII век!

Хотя, не исключено, что количество частей, на которые может быть поделена первоматерия, является величиной случайной. Впрочем, сколько бы предметов ни было, совершенно очевидно, что Иоанн описывает процесс Великого Делания.

Отель Rex — весь в фальшивом мраморе — не оправдывает пышного названия, скорее бы вернуться в Лондон и завалиться на диван на весь уикенд.

la glace sans tain

он дуется, рассуждает о бретоне, посасывая из рюмки полынную горечь, всматривается в меня, будто в хрустальный шар — или нет, как в бретоновское стекло без амальгамы! — то и дело звонит домой, нежно пытаясь переорать саксофон, у него там мама-девочка, не иначе, хотя — кто нынче читает сарояна? милые мои, пара томительных бездельников, оставил их ночевать на кухне, постелил свое пальто и хозяйкино девичье покрывало в азалиях

о чем я думаю? моцарт в плеере колется стеклянным плавником, бриттен — как итог вычитания, чуть теплится, мягко тлеет, чищу зубы в наушниках, друг фелипе пританцовывает в ванной, почему ты идешь спать один, гальего? спрашивает он

верно — почему? смеется на кухне фелипе, малярию и депрессию в Испании лечат под одеялом, а ты теперь в Испании, в самом ее средостенье

Сеньору Пардес зовут Марияхосе!

Между тремя и семью утра редко кто заходит, я сделал себе кофе — по новому рецепту — и сел читать газету англичанина. Из газеты выпала открытка с репродукцией Караваджо. Усекновение главы Иоанна Предтечи. Внизу было сказано, что картина висит в часовне кафедрального собора, а собор стоит посреди Ла Валетты. Обратный адрес на открытке был мальтийский — до востребования, какому-то доктору Расселлу. От этого у меня заледенел позвоночник. У меня всегда от такого леденеет позвоночник, хотя такое случается сплошь и рядом, и пора бы уже привыкнуть. Адрес получателя был в Лондоне, саму же открытку я читать не стал, это неудобно, хотя ужасно хотелось. То есть сначала не стал. А потом не выдержал и прочел. В ней говорилось об экспедиции и о том, что этот доктор Расселл получил известие от некоего профессора — очевидно, это и был мой давешний англосакс — и готов соответствовать. Еще что-то про раскопки, плохую погоду и трудности с рабочей силой.

Я тут же сел к компьютеру, написал письмо и распечатал шрифтом Sylfaen, это мой любимый, он всегда немного дрожит перед глазами. Судя по тому, что я смог его написать, английский я, по крайней мере, помню. Я написал этому безымянному мужику (на открытке были только его инициалы), что мне очень нужно на Мальту. И что я рабочая сила! Очень рабочая! Возьмите меня на Мальту, написал я ему, ну, пожалуйста, что вам стоит. Я буду готовить вам какао с пенкой каждое утро, написал я ему. Я ему все написал — про нас с Лукасом, про мою неправильную память и про то, что бунито Фелипе называет помрачениями, а я думаю, что это от таблеток, которые доктор велит пить, хотя и говорит, что у меня все sta bon, sta bon, если бы не таблетки, я давно бы вспомнил все языки и еще кучу всяких вещей.