Они лежали, не шевелясь, слушали звуки леса.

— Дятел где-то чирикает, — прошептала Валюша.

— Сама ты дятел, — рассмеялся Турецкий, — Обычная чечевица.

— Нет, дятел, — упорствовала Валюша. — Любая птица есть разновидность дятла. Ответь мне на четыре элементарных вопроса, Турецкий. Куда мы идем, где мы можем помыться, что у нас на ужин и где мы собираемся ночевать?

Он покосился на девчонку — помыться бы ей точно не мешало.

— Ты требуешь серьезных ответов или просто похихикать хочешь?

— Хихикать не хочу, — надулась Валюша. — То есть, мыслей у тебя нет… И чем ты занимался, интересно, пока бежал?

— Намекаешь, что у тебя уже есть план?

— Это детский план, Турецкий, — сказала она серьезным голосом. — Моим родителям, как я понимаю, пока я не поймана, явная опасность не угрожает. Если невозможно шантажировать меня их жизнью и здоровьем, то зачем держать их в заложниках? Значит, мы должны держаться от бандитов подальше и не отвечать на звонки. В Дубовске появляться опасно, нужно ехать в Москву. Причем со мной. Спорить бесполезно, потому что спрятать ты меня нигде не сможешь.

— Давай не будем загадывать так далеко, — смутился Турецкий, — как насчет ближайших планов?

— Есть тут пара хуторов… — Валюша задумчиво поковыряла в носу. — Возможно, удастся отлежаться и что-нибудь съесть. Вот только как бы нам сориентировать себя в пространстве…

— Системы навигации в твоем телефоне, конечно, нет…

— Не фантазируй, Турецкий, — Валюша горько усмехнулась, — в нем даже радио нет. Мои родители — не самые щедрые люди. Кстати, должна тебе заметить, что дальнейшее продвижение на восток — порочное занятие. Мы завязнем в такой глуши, что не выберемся и до завтрашнего вечера. Я бы предложила вернуться в овраг, пройти пару километров на юг и повернуть на запад. При желании до ночи мы можем вновь оказаться в Тасине, забрать нашу сумку, а если боишься, пройти мимо и заночевать в любой заброшенной деревеньке…

В словах Валюши прослушивалась сермяжная истина. Чем дальше они уходят от цивилизации, тем труднее будет обратная дорога. В часах имелся компас — первый случай за четыре года, когда он им воспользовался. Порядком измотанные, они вернулись в овраг. Медленно двигались по пади, перелезая через груды камней, вздрагивали, когда с кустов, растревоженные шумом, срывались стайки птиц. Одолели пару километров и, уверенные, что сбили преследователей со следа, двинулись на запад. Лес редел, появился просвет между деревьями. Не улови они воспаленным слухом рычание моторов, стали бы на опушке отличными мишенями! Турецкий уже раздвигал кусты, когда звук работающей техники вгрызся в уши. Он отшатнулся, сжал за плечо Валюшу.

— Да слышу я, Турецкий, не глухая. Падай…

Они упали в пахучий прелый гумус, застыли.

Урчание двигателей нарастало, где-то рядом, судя по всему, проходила проселочная дорога.

— Господи, Турецкий, меня сейчас муравьи сожрут. Сколько их здесь, мама дорогая…

— Терпи, Валюша, — сдавленно прошептал Турецкий, — насекомых на земле больше, чем всех остальных животных вместе взятых.

— Ужас какой, и все они здесь… Слушай, они уже тащат меня в свой муравейник…

Мотор заглох, и быстро выяснилось, что машина была не одна. С обратной стороны приближался еще один автомобиль. Вот он тоже заглох. Порывы ветра донесли отрывистые голоса.

— Отползаем, Валюша, в лес. Только попу не задирай выше небоскреба…

— На себя лучше посмотри…

Шепотом переругиваясь, они ретировались в лес, залегли за поваленным деревом.