Я задержался в пути из-за аварии. Когда уже после обеда добрался до Адмиралтейства, укрывшегося от последнего летнего пекла за плотно закрытыми дверями и ставнями, оно показалось мне покинутым. Редкие удары молотка, доносившиеся из сарая, еще больше усиливали вибрацию раскаленного воздуха над камнями. Моя комната, выходящая своими окнами на знойный пустырь, показалась мне абсолютно непригодной для жилья; я пошел в прохладную комнату рядом с кабинетом Марино, в котором я иногда работал; там накопились для меня письма, официальные послания, и я без особого энтузиазма стал их разбирать. Только скрип моего пера да соперничающее с ним легкое жужжание мух нарушали гробовую тишину. Внезапно меня стало клонить в сон; я бросился на походную кровать и погрузился в свинцовую дремоту.

Проснулся я с тяжелой головой. Солнечные лучи едва скользили по красным изразцам. В соседней комнате разговаривали. Монотонное и ровное гудение голосов подхватывало знакомую нить, возвращало меня к утреннему пробуждению, как к какому-нибудь прерываемому бессонницей сну, и я с досадой повернулся на другой бок, не совсем уверенный в том, что я уже не сплю. А голоса все доносились сквозь дверь, тихие и неиссякаемые, преисполненные тягучего и бесцветного спокойствия крестьянской беседы. Теперь я хорошо различал умело, театрально замедляемый голос Марино и, прислушиваясь к его искусным модуляциям, стал с интересом следить за перипетиями разговора, тему которого я едва угадывал. Ошибиться было невозможно: это был его голос «арендных контрактов», который так хорошо имитировал Фабрицио. Потом тяжелые шаги капитана неторопливо прозвучали по каменным плитам, и дверь открылась.

— А! Наконец-то ты проснулся, Альдо. Я смотрю, ночью ты недоспал… — Марино подмигнул мне, но без настоящего лукавства. Он казался озабоченным. — …Помоги-ка мне. У нас здесь неприятности.

В кабинете капитана находился Беппо, один из боцманов, распределявший людей по нашим сельскохозяйственным бригадам; он смущенно теребил ленты своей бескозырки.

— Слышишь, что мне только что сказал Беппо? — бросил мне Марино недоверчивым тоном. — Имение Ортелло отказывается нанимать наших людей на следующий сезон.

Я посмотрел на Беппо еще заспанными глазами. Новость была действительно невероятная, было чему огорчиться. Имение Ортелло относилось к числу самых обширных земель Сирта и обеспечивало Адмиралтейство самой давней и самой надежной клиентурой. Чтобы дать об этом хозяйстве некоторое представление, достаточно сказать, что оно славилось в Сирте своими охотничьими угодьями и своим широким гостеприимством; оно было чем-то вроде первенца и гордостью Марино, считавшего себя в какой-то мере патриархом и кормильцем этих некогда заброшенных земель; имение выросло благодаря ему, и он старался делать для него все, что мог; когда он говорил об Ортелло, можно было подумать, что он трудится там собственноручно.

— А что случилось?

— Пусть он сам тебе расскажет, — продолжал Марино с глухим возмущением. — Порази меня гром, если я тут хоть что-нибудь понимаю.

Беппо кашлянул, чтобы прочистить горло, не проявляя никакого энтузиазма. Я понял, что Марино встретил его настоящим холодным душем.

— Капитан не хочет мне верить, но они попросили меня сказать, что на работу наших людей они не жалуются. Они все время повторяли, что все дело в обстоятельствах.

— Ну, это ты так понял со своей колокольни. Обстоятельства! — оборвал его Марино раздраженно. — А в чем они выражаются, эти твои обстоятельства? Что изменилось, спрашиваю я тебя?

Расстроенный голос Беппо отказывался в чем-либо убеждать.

— Так вот, капитан!.. Они говорят, что теперь они уже не могут платить нам за два года вперед, что теперь невозможно договариваться на такие долгие сроки.