Дверь столовой распахнулась, и на пороге появился отец. Преподобный Проспер Стенфилд был чрезвычайно привлекательным мужчиной. Его волосы, только начавшие седеть, немного растрепались, а рассеянный взгляд говорил о том, что он, как всегда, увлекся работой в саду и вовсе не желал, чтобы его отрывали от любимого дела по столь ничтожному поводу, как обед. Викарий всегда интересовался садоводством, особенно разведением редких сортов кактусов. Но смерть жены принесла ему столько горя, что Дорина боялась, как бы отец не покончил с собой. С тех пор викарий все свободное время посвящал занятию, которое помогало ему забыться.

Заметив, что отец на этот раз сам вспомнил о необходимости вымыть руки, Дорина мягко, голосом, в котором звучала любовь, спросила:

— Ты хорошо провел утро, папа? Надеюсь, твои растения блаженствуют под ярким солнышком?

— Совершенно верно. И знаешь, тот, самый маленький росточек, над которым ты подсмеивалась, наконец начал тянуться вверх.

— Ты должен непременно показать его мне после обеда! — ответила Дорина, и еще раз поднявшись, поставила перед отцом тарелку с тушеным мясом и овощами. При этом девушка не преминула отметить, что Розабелл плохо ест капусту, зато Питер положил себе так много картофеля, что отцу почти ничего не осталось. Однако она ничего не сказала и, молча налив отцу сидра, бочонок которого подарил местный фермер, взяла в руки нож и вилку.

Хотя Дорина никогда не жаловалась, ей, однако, приходилось прилагать немало усилий, чтобы хорошо накормить семью на те скудные средства, которые выделял на хозяйство отец. И если бы не старая нянька, проявлявшая немало хитрости, чтобы вынудить фермерских жен, приходивших по воскресеньям в церковь, подарить ей утку, курицу или несколько голубей, всем им пришлось бы довольствоваться кроликами или самой дешевой и костлявой говядиной. Няня готовила хорошо, но без всяких затей, поэтому еда за столом была обычно питательной, но не слишком разнообразной. Однако, помимо этого, у Дорины были и другие поводы для беспокойства. Вот и сейчас она не могла ни о чем думать, кроме необходимости отправить Питера в хорошую школу, предпочтительно Итон, где учились его отец и дед. А тут еще Розабелл с каждым днем все больше хорошела, превращаясь в красивую молодую девушку, прекрасно сознающую силу своих чар.

Розабелл, рассердившись на сестру за несправедливые, по ее мнению, упреки, в пику ей обратилась к отцу:

— Представляешь, папа, я сегодня утром видела нового графа! Он ехал на таком великолепном черном жеребце, какого я никогда раньше не видала в конюшнях Ярда.

— Новый граф? — повторил викарий рассеянно, поскольку мысли его были заняты совсем другим. — Долго же он добирался до дома!

— Он был во Франции, — пояснила Дорина, — с оккупационными войсками. Недавно их численность начали сокращать, и многие солдаты вернулись домой.

— Да-да, конечно, — кивнул отец, — хорошо, что теперь есть кому приглядеть за домом и поместьем.

— Надеюсь, граф сам догадается, что ему нужно сделать, — подчеркнула Дорина.

Отец промолчал, зато вновь оживилась Розабелл:

— Я слыхала, как миссис Чемпион рассказывала няне, что в Большом доме устраивали шумный прием. Говорят, там были леди, сверкавшие драгоценностями, как рождественские елки, а джентльмены пили так, что, должно быть, опустошили половину погреба.

— Это всего лишь сплетни, — воскликнула Дорина, — и тебе не к лицу их повторять!

— Я только пересказываю слова миссис Чемпион.

— Вряд ли она знала, что ты подслушиваешь!

— Но как я могла не слушать, когда миссис Чемпион так глуха, что всегда кричит?

Дорина решила, что продолжать этот спор ниже ее достоинства.