Среди воцарившегося молчания Петанглс с громким стуком уронил на тарелку нож и вилку. Быстро вскочив, он вытер рукой губы, и во второй раз в жизни я услышал, как Джонни-газировка поет. Его голос был в точности таким, как я запомнил в тот день, когда он пел «Шерри» в доме Тиндалла, держа на коленях Джека, – мягкий, высокий и нежный.

 

Я самый-самый образцовый современный генерал,Я знаю каждый овощ, всех зверей и каждый минерал.Английских королей и битвы в контексте историческом,От Марафона до Ватерлоо, в порядке каноническом...

Он пел без выражения. По-видимому, слова ничего для него не значили. Он просто пел песенку, которой его научила Житка, и хотел исполнить ее правильно. Он запнулся лишь на одной строчке, но это его не остановило. Закрыв глаза, Джонни кивнул, словно ободряя себя, потом заторопился и без задоринки допел до конца. Большинство присутствовавших заулыбались, слушая его странное исполнение, но когда он дошел до конца этой забавной, довольно сложной песенки, у всех на глазах были слезы. Всем нам хотелось сфотографировать его поющего и послать снимок Житке где бы она ни была. Показать ей, как хорошо он спел, как хорошо она его научила.

 

 

 

Часть третья

 

Когда я вернулся к себе в Коннектикут, на автоответчике накопилось девять сообщений, и все от Кассандриной матери. Горе мне! Не хочу говорить об этой женщине – до сих пор она остается непрерывной зубной болью у меня в душе. Обычно она звонила, когда у нее кончались деньги или дружки, помогавшие поддерживать безумно расточительный стиль жизни. Такой болван, как я, чересчур часто лишь скрипел зубами и лез за чековой книжкой, только бы не ругаться с матерью своей дочки.

В этот эмоционально насыщенный день меньше всего мне хотелось – не считая смерти – говорить с ней, но девять звонков было рекордом даже для нее, и существовала вероятность, что что-то случилось с Касс. Не снимая пальто, под осуждающим взглядом собаки из другого конца комнаты я позвонил.

– Она у тебя? – Ее голос звучал так громко, что еще чуть-чуть, и создал бы ударную волну.

– Кто у меня? – У этой женщины была бесящая меня привычка начинать разговор в середине какого-то скрытого контекста, и потом она ожидала, что ты сам определишь, в какой точке на карте она находится.

– Кассандра, Сэм! Кассандра у тебя?

Мой рот исказила непроизвольная судорога. Наверняка в моем голосе отразилась эта мгновенная тревога.

– Нет. А что? Почему она должна быть у меня?

– Потому что тут ее нет! Вчера вечером она ушла и домой не вернулась. Здесь Иван, и он тоже не знает, где она. Ты где был? Я целый день пыталась до тебя дозвониться. Почему у тебя в машине не работает телефон?

– Потому что я его выключил. Сегодня я был на похоронах и после этого не хотел, чтобы кто-то меня тревожил. Тебя это устраивает? Дай мне поговорить с Иваном.

Ее голос поднялся до безумного, птичьего фальцета, что лишь усугубило ситуацию:

– Не будь такой задницей! Наша дочь пропала, Сэм! Не говори со мной так!

– Извини, ты права. Ты бы не была так любезна передать трубку Ивану?

Она произнесла его имя, и на другом конце послышался шорох – трубка передавалась в другие руки.

– Мистер Байер?

– Здравствуй, Иван. Что происходит. – Еще до того, как он ответил, я вознес благодарность Богу, что Иван оказался там.

– Не знаю. Мы с Кассандрой хотели сегодня встретиться.