Она покачала головой.

– Вот потому-то мне и нравится у тебя ночевать. Утром ты всегда рассказываешь историю, которой я еще не слышала.

Ей было шестнадцать, но держалась она, как женщина под тридцать. Протянув руку через столик, я погладил ее по щеке. Она взяла мою руку и поцеловала.

– Не перестаю удивляться, что ты моя дочь.

Кассандра Байер нахмурилась:

– Почему? Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказал. Как нам с твоей матерью удалось вывести такого хорошего ребенка? Твоя мама жила жизнью, которая монахиню вогнала бы в краску. А у меня было больше неврозов, чем у Вуди Аллена. И, тем не менее, вот ты – серьезная, умная, обладающая чувством юмора... Как это получилось?

– Возможно, мои гены передались через поколение.

Она взяла флакончик жуткого черного лака для ногтей и принялась обрабатывать свой палец.

– Можно, после тебя я тоже покрашу ногти черным?

Она закатила глаза и простонала:

– Так что там с найденным трупом?

Я встал и налил себе еще кофе. Не глядя, она протянула мне свою чашку. Я наполнил ее и посмотрел на Кассандрину макушку.

– У меня хорошая идея: почему бы тебе не обрить голову и не вытатуировать там «Папа»? Это будет неплохо смотреться вместе с черными ногтями, и к тому же я буду знать, что ты действительно меня любишь.

– Я знаю девушку, у которой татуировка на этом самом месте.

– Что? И что у нее там вытатуировано?

– Молния.

Я посмотрел в окно, пытаясь это осознать.

– Касс, иногда ты говоришь такие вещи, что я чувствую себя столетним. То есть я довольно продвинут для своего возраста, ты сама говорила. Но если бы я лег в постель с женщиной и увидел там татуировку, я бы вызвал полицию.

– Не думаю, что ты бы захотел лечь в постель с той девушкой, папа. Ее зовут Ложка, и она ест только баранину. Это вроде новой религии, наподобие Долины Мальды.

– И что об этом говорят Ложкины родители?

Кассандра докрасила ноготь и закрутила флакон. Ее движения были чрезвычайно изящны и аккуратны.

– Так ты расскажешь мне о трупе или нет?

– Ладно. Когда мне было пятнадцать, мы всей компанией пошли на речку купаться.

– Вы купались в Гудзоне? Папа, там же сплошные сточные воды!

– Ну, по мне, так лучше купаться в грязной реке, чем татуировать гениталии! Да и тогда дело еще не было так плохо – просто немного попахивало. Но на самом деле мы ходили не купаться. Все бойкие девчонки ходили туда в бикини. Кто-нибудь возьмет пива, все курили «Мальборо», у нас было переносное радио... Местная радиостанция с Братцем Брюси диджеем. Очень мило. Мне всегда это представлялось как «Hard Day's Night». Чуть позже я расскажу, почему. В тот день Джо О'Брайен и я пришли туда первыми.

– Джо О'Брайен – твой лучший друг, которого ты как-то раз нокаутировал в драке?

– Да, тот самый. Тогда нравы царили суровые. Такой уж был городишко. Все были крутые или притворялись крутыми. Пускай вы лучшие друзья, но если он косо на тебя посмотрел – БАМ! Через минуту вы уже тузите друг друга.

 

Касс покачала головой.

– В хорошеньком же местечке ты вырос!

– А почему бы и нет. Все было совершенно невинно. Мы верили в преданность, а большинство девушек хранили девственность. Мы слушали довольно спокойную музыку, не то что какой-нибудь эйсид-рок. Мы ходили где вздумается, не боясь, что кто-нибудь пристрелит, так просто, проезжая мимо.