Вошел Чепстоу и стал снимать отпечатки с дверной ручки, замка и косяков. Затем осторожно, надев хлопчатобумажную перчатку, взялся за ручку и повернул. Ручка подалась, и дверь отворилась в прохладную зеленоватую ночь, слабо озаренную далеким лунным светом. Берден разглядел в темноте верхушки деревьев вокруг переднего двора.

— Кто-то оставил дверь незапертой. Может быть, экономка, уходя домой. Может, она никогда не запирает, уходя, а хозяева запирают только на ночь, перед тем как лягут спать.

— Ужасно, если приходится запираться даже в таком уединенном месте.

— Но они, очевидно, не заперлись, — ответил Берден сердито.

Он прошел через прачечную, оттуда в открытые двери в небольшой служебный холл, где по стенам стояли шкафы, а в середине уходила наверх огражденная лестница — гораздо уже, чем парадная. Это была «черная лестница» — принадлежность больших старинных домов, о которой Бердену часто приходилось читать, но почти или совсем не приходилось встречать. Он поднялся и оказался в коридоре с рядами распахнутых дверей по обеим сторонам. Комнат, казалось, было не перечесть. В таком большом доме, пожалуй, и не помнишь, сколько у тебя спален. Двигаясь по коридору, он зажигал и снова гасил огни в спальнях. Коридор свернул влево, и он понял, что вышел в западное крыло и находится над столовой. Здесь была единственная дверь. Закрыта. Берден отворил ее и, нашарив слева на стене выключатель, зажег электричество.

Зажег и увидел наконец тот беспорядок, в котором, как ему казалось, обитала Давина Флори. Но уже через мгновение он понял, что беспорядок оставили после себя побывавшие здесь убийцы или убийца. Что там говорила ему Карен Малэхайд? «Они что-то искали в ее спальне и все перевернули».

Постель не была разбросана совсем, но покрывало отдернуто, подушки на полу. Ящички двух прикроватных столиков выдернуты и брошены, то же с двумя ящиками туалетного столика. Дверь платяного шкафа откинута, из шкафа на ковер вывалилась туфля. Крышка оттоманки, что стояла в изножье кровати, поднята, оттуда по полу размотан шлейф тонкой ткани с розово-золотым растительным орнаментом. Бердена посетило странное ощущение. Его представление о персоне Давины Флори и ее образе жизни упорно не хотело меркнуть. Вот так он и представлял себе ее спальню: великолепно устроенной, вымытой и прибранной, но в постоянном беспорядке, который устраивает сама хозяйка. И не то чтобы она барственно презирала труд слуг — просто не замечала, не понимала или не ценила опрятности в комнатах.

Но ведь это не так. Это сделал чужой, грабитель.

Что же тогда не вязалось в его сознании? Пустая шкатулка для драгоценностей, красная кожаная коробочка, брошенная открытой на ковре, вполне исчерпывающе объяснила ему, в чем дело.

Берден печально покачал головой — он никогда бы не подумал, что у Давины Флори есть драгоценности или шкатулка, в которую их кладут.

В маленькой гостиной Харрисонов пять человек уже создавали столпотворение. Из квартиры за стеной привели лесничего Джона Габбитаса. Стульев не хватало, так что пришлось внести недостающие сверху. Бренда Харрисон настояла, чтобы они выпили чаю, и хотя никто, казалось, чаю не хотел, Вексфорд подумал, что это всех успокоит и приободрит.

Бренда сохраняла хладнокровие. Конечно, до прихода Вексфорда у нее было примерно полчаса, чтобы справиться с потрясением. И тем не менее что-то в ее бодрой распорядительности его смущало. Будто бы Вайн и Карен Малэхайд сообщили ей, что у хозяев случились какие-то неприятности по дому: сорвало ветром кусок кровли или потолок протек. Она порхала по комнате с чашками и жестянкой сухого печенья, а ее муж подавленно сидел, уставившись в пространство перед собой, и покачивал головой, будто не желая верить.

Прежде чем пойти готовить чай, Бренда — показавшаяся инспектору женщиной чересчур активной, беспокойной — подтвердила его идентификацию убитых.