Вексфорд говорил с ней откровенно, будто они одинаково знали дело и у него нет от нее секретов. Она увлеклась, отвечала заинтересованно и уверенно.

— Все, что мы нашли, — говорил Вексфорд, — это игрушечный пистолет, который сержант Мартин забрал в то утро у сына. Не копия, не модель, простая детская игрушка.

Мишель удивилась:

— Неужели то, что я видела, — игрушка? Их делают такими реалистичными!

Барбара Уоткин в такой же неформальной беседе не сообщила ничего нового, а только упрямилась. Настаивала на своем описании грабителя.

— Прыщи-то я узнаю сразу! У моего старшего сына были ужасные прыщи, так что… Но у этого было что-то другое. Я вам говорила, больше похоже на родимые пятна.

— Может, шрамы, какие остаются после прыщей?

— Ничего похожего! Представьте себе большое лиловое родимое пятно, только у этого их было множество мелких — по всему лицу. И скорее — красных.

Вексфорд справился у доктора Крокера, и тот сказал, что родимых пятен, подходящих под такое описание, не бывает. На том и покончили. Обсуждать больше было особенно нечего, свидетелей расспросили обо всем.

С Мишель Уивер Вексфорд говорил в конце февраля, а в начале марта Шэрон Фрэзер сообщила, что кое-что вспомнила об одном из исчезнувших посетителей — среди них был мужчина с пачкой банкнот в руке, и банкноты были зеленого цвета. В Англии зеленых банкнот нет уже несколько лет, с тех пор как купюру в один фунт изъяли из обращения, заменив монетой. Больше ничего об этом человеке она не помнила. Помогут ли ее сведения?

Вексфорд не думал, что это серьезно подсобит делу, но полицейский не вправе остужать энтузиазм граждан.

Больше ничего примечательного не произошло до самого 11 марта, когда дежурная на линии 999 приняла тревожный звонок

III

«Они все мертвые. — Голос был женский и юный, совсем юный. — Они все мертвые, — повторил голос и добавил: — Я истекаю кровью». Дежурная, не новичок на тревожной линии, призналась потом, что при этих словах ей стало не по себе.

Она уже задала стандартный вопрос, нужна ли полиция, пожарные или «скорая».

— Где вы находитесь?

— Помогите. Я истекаю кровью.

— Скажите адрес, где вы?

Голос в трубке начал диктовать номер телефона.

— Адрес, пожалуйста!

— Танкред-Хаус, Черитон. Помогите, пожалуйста. Пусть приедут скорее.

Было 20.22.

Территория в шестьдесят квадратных миль или около того сплошь покрыта лесом. По большей части это рукотворный бор из сосны, лиственницы и ели с возвышающимися тут и там одиночными пихтами-дугласиями. Но на юге еще сохранились остатки древнего Черитонского леса — одного из семи лесов, что росли в Суссексе в Средние века.

Остальные были Арундел, Уорт, Эшдаун, Уотердаун, Дэллингтон и Лес Святого Леонарда, и когда-то все семь, за исключением Арундела, были одним великим лесом площадью в три с половиной тысячи квадратных миль, который, согласно англосаксонским хроникам, простирался от Кента до Гэмпшира. Олени паслись там, и в чащах водились дикие кабаны.

Небольшая сохранившаяся часть этого леса — заросли дуба, ясеня, каштана, березы и калины — занимала южную окраину частного владения. Его хозяева насадили свой бор там, где до начала тридцатых были зеленые лужайки с елями, кедрами и редкими веллингтониями, да в пол-акра островок естественной поросли. Дороги к дому — одна не более чем узкая грунтовая колея — вьются через молодой зрелый лес, между крутых откосов, сквозь заросли рододендронов, местами в тени вековечных гигантов.