Вероятнее всего, оно превратится в оружие, равных которому не было и не будет. Оружие безграничной мощи, которое сможет не только уничтожить Землю, но и повлиять на строение Вселенной. Слишком могучая сила могла попасть в человеческие руки.

Той же ночью лаборатория «Тритона» запылала. Пожар уничтожил все.

Долгие недели начальник пожарной безопасности и группа специалистов исследовали остатки лаборатории и в конце концов списали возгорание на несчастный случай, хотя оснований для какого-либо вывода не осталось: жар взрыва уничтожил даже невероятно прочный несгораемый фундамент.

Слишком много химикатов хранилось в лаборатории, слишком случайными казались места возгораний и взрывов. Подлинный шедевр случайной выборки, сухо констатировал отец Гвен, когда она заявила, что результаты ее исследований погибли при пожаре, а она не успела отправить в банковскую ячейку свои архивы, как советовали поступить родители.

Пять дней спустя Гвен бросила учебу и переехала в крошечную съемную квартиру. Отец запретил ей брать с собой даже домашнюю мебель.

Она не оглядывалась назад.

— Я подожгла лабораторию, в которой работала. Я сожгла все… оставила мир, в котором привыкли существовать мои родители, и стала работать, э-э-э… решая чужие споры.

К концу ее рассказа глаза Друстана сияли. Он был ошеломлен тем, что судьба подарила ему женщину, которая могла понять его душу. Они подходили друг другу во всем: Гвен была умной, страстной, гордой, ей хватило мужества бросить вызов миру и отстоять свою правоту.

Какие дети у них появятся, какую жизнь они проживут вместе!

— Я горжусь тобой, Гвен, — тихо сказал он.

Она улыбнулась.

— Спасибо. Я знала, что ты поймешь. Именно поэтому мне открылось истинное назначение твоих древних камней.

Они медленно и страстно целовались: у них впереди была целая вечность. Потом Друстан мягко сказал:

— Есть легенда, согласно которой МакКелтар, решивший использовать камни в собственных эгоистичных целях, попадет в лапы темных душ. Друиды, павшие в битве или предавшиеся злу, завладеют этим дураком. Они затянут его на грань между живыми и мертвыми. Я не знаю, правда ли это, и не хочу проверять. Снова будить древнюю ярость, жестокость и безумие… — Он осекся. — В том, что касается друидов, даже мы не все понимаем. Когда Дуг погиб в иной реальности, я не смог нарушить клятву.

Друстан замер, потом сел на постели.

— Дуг…

Гвен села рядом с ним.

— Он жив, помнишь? Ты отправил с ним две сотни стражников.

Друстан потер лоб.

— Ох, это чертовски странно, когда в одной памяти смешиваются два мира. Теперь понятно, почему разум инстинктивно сопротивляется двойникам. Я знаю, что мой брат не погиб, и в то же время скорбь от его потери никуда не делась… — Друстан нахмурился.

Гвен пытливо заглянула ему в глаза.

— Ты волнуешься за него.

— Нэй, — сухо ответил горец. — Со мной моя любимая жена и…

— И ты волнуешься за него.

Он взъерошил волосы.

— Битва уже произошла? Ты не говорил мне, когда именно она случилась.

— До битвы осталось два дня. Дуг погиб во второй день августа.

— Ты успеешь его догнать? — не отставала Гвен.

Горец кивнул, явно задумавшись.

— Да, если буду ехать без остановок.

— Тогда вперед. Привези его домой целым и невредимым, Друстан. Я никуда не денусь. Но я с ума сойду, если буду думать, что без тебя Дуг может погибнуть. Давай, иди.