Но потом она начала всерьез размышлять над этой идеей. Да, в жизни не бывает концовки «и жили они долго и счастливо», но ведь она может хотя бы написать это. Пусть кто-то другой прочитает ее историю и поверит в любовь.

Боль не утихала. Гвен оставалась с Беатрис до тех пор, пока состояние Берта не стабилизировалось и женщина не стала веселее. День за днем Берт набирался сил. Гвен была уверена, что не последнюю роль в его выздоровлении сыграла любовь жены.

В день его выписки они с Беатрис отправились в больницу вместе. Берт говорил неразборчиво, левая половина его лица была парализована после инсульта, но врач заверил их, что время и терапия это исправят. Беатрис подмигнула Гвен и сказала, что разговоры не главное, если остальные части тела в рабочем состоянии.

Берт расхохотался и написал маркером на дощечке, что остальные части тела в полном порядке и, если над ним перестанут кудахтать и оставят его наедине с женой, он с удовольствием это продемонстрирует. Гвен улыбалась и смотрела на них со странной смесью радости и боли.

Счастливая парочка отпустила ее только тогда, когда Гвен пообещала прилететь в Мэн на Рождество, — Беатрис все-таки сняла коттедж у озера и до осени они планировали остаться там. Потом Беатрис помогла Гвен собрать вещи и вызвала ей такси до аэропорта.

Гвен устроилась на заднем сиденье, Беатрис крепко обняла ее и расцеловала в лоб, нос, щеки. У обеих глаза были на мокром месте.

— Не смей сдаваться, Гвен Кэссиди. Не переставай любить. Я могу так никогда и не узнать, что случилось с тобой тогда на холмах, но знаю, что в тот день твоя жизнь изменилась. В Шотландии живет магия, но помни: у любящего сердца свое волшебство.

Гвен вздрогнула.

— Я люблю тебя, Беатрис. Позаботься о Берте.

— Обязательно, — заверила ее Беа. — И я тоже тебя люблю.

Беатрис захлопнула дверцу. Такси тронулось. Гвен смотрела на Беатрис, пока ее фигурка не исчезла из виду, а потом проплакала всю дорогу до аэропорта.

26

20 октября, наше время

Гвен с четырех лет знала, что цвет объекта зависит от его химической структуры. Некоторые световые волны объект поглощает, некоторые отражает, все зависит от его структуры и длины волн. Теперь она поняла, что у души тоже есть свет и от этого света зависят все цвета в мире. Душа светится от счастья, радости, удивления, надежды.

Без этого света мир кажется темным. И не важно, сколько ламп она зажжет, все вокруг останется плоским, серым, пустым. Во сне Гвен не расставалась со своим горцем. Реальность каждый миг напоминала о том, что его больше нет. Часто ей не хватало сил даже на то, чтобы открыть глаза.

В такие дни Гвен лежала на кровати в своей маленькой квартире, задернув шторы, выключив свет и отключив телефон. Она вспоминала каждый миг, который они провели вместе, смеялась и плакала. Иногда Гвен пыталась заставить себя встать с кровати. Но ее сил хватало лишь на визиты в туалет, где бунтующий желудок избавлялся от своего содержимого, и на походы к двери, чтобы оплатить доставку пиццы.

Гвен была смертельно ранена, а глупое сердце продолжало биться. Как ей жить без Друстана?

Банальные штампы не работали. Время не могло излечить ее ран. Время вообще ничего не могло излечить. Время смогло лишь забрать у нее возлюбленного, и, даже если Гвен доживет до ста лет, она не простит времени этого предательского удара.

«Это глупо!» — фыркнул живущий в ней ученый.

Гвен застонала, перекатилась на бок и сунула голову под подушку. «Оставь меня в покое. От тебя никогда не было толку. Ты даже не предупредил меня о том, что я могу потерять Друстана». — «Я пытался. Но ты не хотела меня слушать. Я и теперь пытаюсь помочь тебе, — сухо ответил ученый. — Тебе нужно встать». — «Отвали».