— Жаль только, что у нас нет вина к этому королевскому блюду, — сказала Хилари, когда птица была готова. Тем не менее она принялась поглощать нежное горьковатое мясо с большим аппетитом и удивительной быстротой. Насытившись, она спросила:

— Скажи честно, Ник! Что ты делаешь в Непале? И зачем здесь торчал Гарри Энгслей?

Я решил сыграть с ней в открытую и в общих чертах разъяснил ей политическую ситуацию в этой стране, коварные замыслы Китая и роль хитрого Гхотака в этой интриге. Мой рассказ произвел на журналистку глубокое впечатление. Улыбка сползла с ее лица, и она озабоченно сказала:

— Я предполагала нечто в этом духе, но не думала, что китайцы настолько приблизились к осуществлению своего плана… Похоже, снег будет валить еще долго, — вдруг сменила тему разговора она, поймав мой заинтересованный взгляд. — Нам придется заночевать здесь… Ты, наверное, попытаешься овладеть мной, не так ли, Ник?

— Не попытаюсь, а просто овладею, — холодно ответил я.

— Тебе это не удастся, пока я сама этого не захочу, — фыркнула она.

— Захочешь, — ухмыльнулся я. — Ты уже давно хочешь меня, это заметно по твоим глазам.

С этими словами я вышел подышать свежим воздухом, оставив англичанку размышлять над услышанным. Уже совсем стемнело, снежная буря свирепела. Во мне же нарастало беспокойство перед лицом неподвластной мне стихии. Постояв немного у входа в пещеру, я вернулся к костру. Во взгляде Хилари я прочел и вызов, и смятение одновременно. Увидев меня, она медленно легла на спину и закрыла глаза. Под маской безразличия она безуспешно пыталась скрыть закипающую в ее сердце страсть. Я наклонился и поцеловал ее в полные губы. Она замерла и вдруг стала яростно отталкивать меня. Я подмял ее под себя и продолжал целовать. Губы ее вдруг стали податливыми, она обвила меня руками и ногами и издала низкий сладострастный стон.

Я сжал ладонью ее упругую грудь, и она прошептала:

— О Боже! Как мне хорошо с тобой, Ник!

Стянув с нее свитер и расстегнув ей лифчик, я стащил с нее слаксы и стал целовать ее розовые соски.

— Я хочу тебя, Ник! — прохрипела она, и я вошел в ее нежное лоно. Она впилась мне в спину ногтями, утробно рыча, и взмолилась:

— Быстрее, Ник! Умоляю тебя, еще чуть-чуть! Я хочу тебя!

Она колотила кулачками по моей спине и вопила так громко, что сотрясались гранитные своды нашего каменного алькова.

— Люби меня сильнее, Ник! Быстрее! Еще, еще, умоляю тебя!

Закрыв глаза, она утопала в пучине неведомого ей доселе наслаждения и взлетала на гребень восторга, вынуждая меня ускорять телодвижения. Наконец я достиг недр ее сокровищницы удовольствия, и она содрогнулась, словно пронзенная молнией, и замерла, выгнувшись дугой, издав глухой стон! Тело ее тотчас же расслабилось в моих объятиях, я повернулся на бок и, подперев голову рукой, с восхищением окинул взглядом ее мраморную божественную фигуру. |

— Ведь ты знал, что я безумно хочу тебя, Ник! Ты нарочно мучил меня, признайся! — прошептала она.

— Я слишком поздно догадался об этом, — улыбнулся я. — Но теперь исправил свою ошибку. Надеюсь, ты рада этому.

— Мне бы хотелось, чтобы эта пурга никогда не кончалась, — обняла она меня.

Потом мы еще долго ласкали друг друга в своем уютном и теплом убежище, и Хилари снова и снова взмывала на вершины экстаза. Ее ласки не отличались восточной утонченностью и нежностью, но были естественны и напористы, словно бурный горный поток. На рассвете снегопад прекратился, мы с ней оделись и выбрались из пещеры.