Когда он замолк, Марисса не сдвигалась с места.

— Моя сестра… — Опять прокашлялся. А потом, когда он, наконец, заговорил, его от природы хриплый голос, напоминал наждачную бумагу. — Моя сестра была хорошим человеком. У нас была большая семья, и не все хорошо относились ко мне. Она — хорошо.

Мысленно, Марисса вспомнила все, что знала о девочке: исчезновение, изнасилование, тело, обнаруженное неделю спустя. Бутч был последним, кто видел ее.

— Но у нее была и другая сторона, — сказал он. — Она тусовалась с кучей… черт, тяжело говорить… но она тусовалась со многими парнями, ты понимаешь, о чем я?

Сейчас его лицо было бледным, губы сжаты, орехово-карие глаза скрылись под веками, словно он проигрывал в голове плохие воспоминания.

Но потом он просто остановился. И когда он больше ничего не сказал, ей пришлось самой заполнить пропуски.

— Ты думаешь, что ее убили, — прошептала Марисса, — потому что она не была хорошей девушкой. Ты думаешь, что может, если бы она не занималась сексом с теми парнями, то не оказалась бы в той машине, они бы не сделали с ней то, что сделали, и она бы не умерла.

Бутч закрыл глаза. Кивнул раз.

— И ты ненавидишь себя за то, что из-за этого ты считаешь ее виноватой… а это предательство. Винить жертву… и ты никогда ни за что не станешь винить жертву, никого, тем более свою родную сестру.

Он снова кивнул несколько раз. Потом стер слезу.

— Я могу подойти и обнять тебя? — спросила она сорвавшимся голосом. — Пожалуйста.

Когда Бутч смог лишь кивнуть в ответ, она бросилась к нему и обняла, притягивая к себе так, что она оказалась сидящей на столе, а он буквально рухнул ей на колени.

Склонившись над ним, чувствуя запах его волос и средства после бритья, поглаживая его огромные плечи, Марисса чувствовала, что любит его еще сильнее, чем прежде… на самом деле, чувства, переполнявшие ее сердце, были настолько внушительными, она не знала, как они умещались в ее теле.

— Это не ее вина, — сказал он хрипло. — Я знаю это. Сам факт, что я хоть однажды допустил такую мысль… это чертовски мерзко. Так же плохо, как и то, что я не спас ее… словно я сам посадил ее в ту машину. Господи, верить, что ее поступки стали причиной? — Бутч сел. — У меня капитально клинит голову из-за этого… если у меня будет дочь, — он быстро перекрестился, — …и что-то произойдет с ней, и кто-то попытается обвинить ее из-за короткой юбки, или того, что она выпила один коктейль или даже семьдесят пять, или согласилась заняться с кем-то сексом, а потом передумала в процессе? Знаешь, что я сделаю с этим женоненавистником и говнюком?

— Убьешь его, сразу после того, как расправишься с преступником.

— Однозначно. Черт, да. — Он описал круг у своей головы. — Но потом включается старая пленка, и периодически она выбрасывает эту ужасную мысль… и я чувствую себя виноватым, до тошноты. На самом деле, сейчас я серьезно посматриваю на мусорную корзину, гадая, успею ли добежать вовремя.

Когда он отвел взгляд в сторону, она пожалела, что с ними не было Мэри. Наверное, именно поэтому люди обращаются к психотерапевтам… когда плотину прорывает, наверное лучше иметь под рукой квалифицированного специалиста.

— И, кстати, — добавил Бутч. — Я горжусь своей религией.