— Кого? — Он поцеловал ее в щеку. — Еще увидимся.

Медленно спускаясь по красной ковровой дорожке к толпе, Пэйтон привлекал к себе всеобщее внимание, тем самым напомнив ей, что ее лучший друг считался в Глимере выгодной партией.

Несчастный ублюдок.

Была и ещё одна причина переживать за него. С той ночи в ее доме, после ситуации с Энслэмом, Пэйтон закрылся. Внешне он казался все тем же, но Пэрадайз знала его, как никто другой.

Что-то в нем изменилось, и он не говорил об этом. Опять-таки, друг убил его кузину. Было о чем скорбеть.

Боже, как же ей хотелось, чтобы Пэйтон поговорил с ней. С кем-нибудь.

Когда музыка зазвучала громче, и пары выстроились в центре бального зала, Пэрадайз встряхнула юбку и осознала, что хотела бы разделить вечер с Крэйгом, но, возможно, она требует от него слишком много. Большинство мужчин сочли бы такой прием невероятно скучным или, что хуже, сущим проклятием.

Ну, хорошо. Пэрадайз не была обязана делать этого. Она могла надеть чертовы бриллианты и с халатом и была бы совершенно счастлива. В конце концов, ценность ожерелью придавал тот факт, что оно принадлежало ее матери, а теперь перешло к ней.

М-да, отец был прав. Как бы роскошно ни вырядилась эта толпа, в шикарные платья, драгоценности, щеголяя высокомерностью и манерами… присутствовать среди них — весьма унылый опыт. Хотя Пэрадайз и входила в их класс по праву рождения, на самом деле, она стояла от них в стороне, и ее совсем не интересовали…

— Более приятная компания, надеюсь, уже на подходе?

Развернувшись, Пэрадайз улыбнулась, как сумасшедшая… и застыла на месте. Прикрыла ладонью рот. Отступила назад.

Покачав головой, Крэйг в ужасе взглянул на себя.

— Черт побери, Бутч клялся мне, что этот костюм подойдет. Он поклялся.

— Ты…

С белой бабочкой, в смокинге и в туфлях из лаковой кожи ее мужчина выглядел вылитым агентом 007, высокий и утонченный, как и любой в этом зале. Хотя забавно… в джинсах и бейсболке он нравился Пэрадайз не меньше.

И вообще без одежды. Так даже лучше.

— Стой, это… церемониальный меч моего отца? — выпалила она, сморгнув внезапно навернувшиеся слезы.

Крэйг погладил золотые ножны, висевшие у левого бедра.

— Твой отец поджидал меня на входе. Настоял, чтобы я надел их сегодня. Сказал, что никто другой не достоин носить эти ножны в ночь, когда его дочь впервые предстанет перед обществом в сопровождении мужчины.

Пэрадайз прокашлялась.

— Это… огромная честь.

— Я знаю.

— И ты постригся, — выпалила Пэрадайз, и ей сразу же захотелось пнуть себя под зад. — То есть…

— Я совсем оброс.

Подскочив к нему, Пэрадайз крепко обняла своего мужчину.

— Большоетебеспасибозаточтопришелятакрадачтотыздесь…

Крэйг рассмеялся своим прекрасным баритоном и обхватил ее именно так, как умел только он: крепко прижимая к своему телу, давая Пэрадайз возможность ощутить его силу.

— Я приехал бы раньше, но у моего шофера возник форс-мажор.

— Главное, что ты здесь. Это все, что имеет значение, и, о… Боже, ты выглядишь очень сексуально.

— Как и ты… — Крэйг слегка отстранил ее и, казалось, впервые хорошенько рассмотрел. — Вау. Это платье и… они настоящие? Настоящие… вот этот, в центре, размером с ноготь?

— Ожерелье принадлежало моей мамэн.

— Оно почти также красиво, как и ты.

Они непринужденно болтали, но Пэрадайз прекрасно осознавала, что в это мгновенье их оценивают и обсуждают, и что скандал не за горами, о да, совсем не за горами.