Треверс, встретивший его в коридоре, удивленно посмотрел на его затрапезный наряд.

— Непривычно видеть вас в таком одеянии, милорд. Скажем прямо, это не высокая мода.

— Не обращай внимания, — отмахнулся Раф и протянул ему сверток с мокрой одеждой. — Может быть, ты что-то сделаешь с этим? И пришли кого-нибудь, чтобы как следует растопили камин в библиотеке.

— Слушаюсь, милорд.

— Я у себя дома, Треверс. Для меня это много значит.

Лицо дворецкого расплылось в улыбке.

— Добро пожаловать, милорд. Я очень рад, что вы вернулись.

Раф поднялся к отцу, но обнаружил, что старый маркиз крепко спит. Морли дремал в кресле у камина. Если отец проснется, его «сиделка», вероятно, этого даже не заметит, сердито подумал Раф. Он постоял немного, размышляя, стоит ли будить Морли. В этом не было необходимости. Отец спал безмятежным сном.

Тогда Раф отправился в библиотеку. Он разулся и водрузил ноги на маленький столик перед камином. Огонь приятно грел холодные ступни. Раф взял письма и углубился в чтение.

Из первого письма он почерпнул весьма интимные подробности о любовной связи лорда Лохлейда и матери Бо. Ситуация, надо сказать, выглядела недостойно. В то время отец Бо, вероятно, был еще жив. Должно быть, он знал об этой интрижке.

Если мать Бо хранила письма, следовательно, ее не волновало, что в один прекрасный день их могут обнаружить или они попадут в руки непорядочного человека. Но если она предвидела это, тогда можно было составить представление о ее характере. Вероятно, ей была свойственна самонадеянность — и даже жестокость.

Раф откинулся в кресле и закрыл глаза, пытаясь припомнить что-нибудь о том времени. Хотя память по-прежнему оставалась окутанной туманом, кое-что все же пробивалось сквозь вуаль беспамятства. Раф вспомнил бал в Лохлейде. Это было еще до того, как Андриа стала его женой. Лорд Лохлейд не делал секрета из этого флирта. Да и мать Бо весьма откровенно поощряла ухаживания своего любовника. Что же это за люди, если они могли… Цепь мыслей прервалась собственной болью. Андриа.

Неужели все это время она изменяла ему с Дереком? Прямо под носом у собственного мужа? Эта мысль привела Рафа в бешенство. Но в то же время его одолевали сомнения. Как могла добропорядочная леди — а он был убежден, что Андриа именно такая женщина, — вести себя подобным образом? Целостная картина как-то не складывалась.

Раф отбросил эти мысли, понимая, что сейчас все равно не найдет ответа на свой вопрос. Но ничего, рано или поздно он узнает правду, пока же у него были дела поважнее.

Он просмотрел другие письма. Неожиданно его внимание привлек листок бледно-голубой бумаги. Он взглянул на выцветшие чернила, косой женский почерк и подпись в конце — Изабел Саксон. Было бы уместнее подписаться Джезебел  Саксон, подумал Раф. Гнев, как удар кинжала, пронзил его сердце.

Старый Лохлейд наставлял рога собственному брату!

Чудовищный факт. В итоге Бо Саксон теперь лорд Лохлейд. Раф, кажется, начал понимать, почему Бо так жаждал власти, хотя добивался ее запрещенными методами. Должно быть, за этим неуемным желанием стояло что-то, о чем Раф пока не догадывался. И это «что-то» наверняка служило ключом к разгадке головоломки.

Интересно, посылал ли он сам когда-нибудь любовные письма Андрии? Так недолго впасть в сентиментальность, фыркнул Раф. Но сейчас он испытывал жалость. И отвращение. Он хорошо представлял, как должен был страдать отец Бо, если, конечно, его волновала измена жены.

Треверс принес ему обед — тушеное мясо и свежий хлеб. Все это выглядело столь аппетитно, что у Рафа потекли слюнки, а подогретое вино было выше всяких похвал. Ну чем не праздник?

Дворецкий направился к двери, но Раф его окликнул:

— Скажи, Треверс, что ты думаешь о моей матери? Мои родители были очень несчастливы? Я в то время был слишком далеко отсюда, и мне неизвестны многие факты.