– Вы действительно думаете, что дело, за которое вы беретесь, по силам вам? Потому что, если нет, если вам слишком страшно, уверяю вас, я все пойму и не буду настаивать на вашем отъезде.

Она подняла на него глаза, и ему понравилось, как она гордо вздернула подбородок.

– Если я смогу спасти жизнь хоть одного моряка, – ответила Шенда, – то пусть мне будет страшно, пусть трудно, я все равно должна это выполнить.

– Благодарю вас, – просто проговорил граф.

Он смотрел на нее, задерживаясь взглядом на ее губах. Шенда почувствовала, что у нее запылали щеки.

– Я должна… идти, – пролепетала она. – Ее милость распорядилась, чтобы я разбудила ее в половине седьмого.

И, не дожидаясь, что скажет граф, Шенда повернулась и убежала, словно на ногах у нее выросли крылышки.

Граф смотрел ей вслед, с усилием подавляя в себе желание догнать и заключить ее в свои объятия. Нет, она слишком хороша, чтобы подвергаться опасности и оскверняющему соприкосновению с грязным миром вражеской агентуры. Тем более – с женщинами, которые используют свою красоту, красоту своего тела для получения сведений, интересующих Бонапарта.

Но потом граф взял себя в руки – какую бы цену не пришлось заплатить, но Англия важнее всего, и уж кто-кто, а он понимает, что Тайная экспедиция должна во что бы то ни стало благополучно прибыть в пункт назначения.

Если бы Шенда вовремя не предостерегла его, он вполне мог, нечаянно обмолвившись, выдать эту тайну.

Но все-таки трудно поверить, что в глухой английской деревушке живут два человека, которым известно не только то, что Тайная экспедиция уже отплыла от берегов Англии, но и то, куда Нельсон держит курс.

Граф сознавал, что его первая обязанность по прибытии в столицу – уведомить обо всем, что ему стало известно, старого лорда Барэма.

Ровно в половине седьмого Шенда, переодевшись в полотняное платьице и чепец, пришла будить леди Граттон. Та спала, когда Шенда появилась у нее в комнате, но сразу же очнулась и проговорила сонным голосом;

– О Господи! Уже пора подниматься? Мне такой сон приснился!

– Что снилось вашей милости? – спросила Шенда.

– Будто у меня есть деньги на покупку изумительного мехового палантина, который я видела на той неделе на Бонд-стрит.

– Он, что же, так необыкновенно хорош?

– О да, горностаевый, и подбит шелком в тон моим глазам!

– Должно быть очень вам к лицу, миледи.

– И стоит пятьсот фунтов! – мечтательно сказала леди Граттон. – Я не я буду, а его заполучу!

У Шенды перехватило дыхание. Неужели действительно есть хоть в какой-то стране такие женщины, которые готовы пожертвовать жизнью других людей ради того, чтобы укутать свои плечи дорогими мехами?

«Она злодейка! Преступница», – сказала себе Шенда. Ей было совершенно непонятно, как мог граф влюбиться в женщину, не заслуживающую ни одного доброго слова? Такой мужественный, такой храбрый, ну прямо идеал англичанина и, уж казалось бы, должен хорошо разбираться в людях. Однако его проницательность оказалась бессильна перед женщиной, хотя и прекрасной с виду, но в душе, право же, ничем не лучше самого архишпиона Жозефа Фуше. Неужели, когда она бросала на него томные, соблазняющие взоры, он не мог понять, что она – воплощение зла? Может быть, им как мужчиной она и увлеклась, но ведь она обрекала на смерть тех, кем он командовал. И все ради того только, чтобы носить белый горностаевый палантин!

«Ненавижу ее, ненавижу!» – мысленно повторяла Шенда, помогая леди Граттон наряжаться в дымчатое шелковое платье, все в ромбических блестках, за которое, наверно, тоже была уплачена астрономическая сумма.