Он шел не спеша, ощущая в кармане хрупкие капсулы.

В восемь часов он встретился с Дороти, и они отправились в кино, где все еще шла картина с Джоан Фонтейн.

Предыдущим вечером Дороти не хотела идти в кино: мир казался ей таким же серым, как те капсулы, что он ей дал. Но сегодня — сегодня все расцветилось яркими красками. Перспектива немедленного бракосочетания унесла все ее проблемы, как порыв свежего ветра уносит палые листья. И не только пугающую проблему, которую представляла собой ее беременность, но вообще все проблемы, которые когда-нибудь перед ней стояли, — проблемы одиночества и неуверенности в себе. Единственным грозовым облачком на ее горизонте был тот неизбежный день, когда ее отец, и без того возмущенный поспешным браком, узнает причину спешки. Но сегодня и это не особенно беспокоило Дороти. Она всегда ненавидела жесткую моральность отца, но нарушала его правила только тайком и с чувством вины. А теперь, защищенная объятиями мужа, она сможет бросить отцу открытый вызов. Отец, конечно, устроит безобразную сцену, но Дороти даже в какой-то степени предвкушала возможность сообщить отцу, что она ни в грош не ставит его неудовольствие и его угрозы.

Она с наслаждением думала, как они будут счастливы в лагере домиков-прицепов. И как им станет еще лучше, когда у них родится ребенок. Ей было неинтересно смотреть фильм, отвлекавший ее от действительности, которая была прекраснее любого фильма.

Он же прошлым вечером не хотел идти в кино. Он вообще не любил кино, и особенно кинофильмы преувеличенно эмоциональные. Но сегодня он сидел рядом с Дороти в уютном полумраке кинотеатра, обняв ее и касаясь рукой ее груди, и впервые с того дня, когда она сказала ему про беременность, позволил себе расслабиться.

И он внимательно следил за событиями на экране. Словно повороты фабулы заключали в себе ответ на вечные загадки. Фильм ему очень понравился.

После кино он пошел домой и заготовил капсулы.

Осторожно, через бумажную воронку, насыпал мышьяк в крошечные половинки капсул, затем приладил на них вторые половинки — чуть побольше. Процедура заняла у него почти час. Он испортил две капсулы, раздавив одну и размягчив влагой пальцев другую, но в конце концов изготовил две безупречные капсулы со смертельной начинкой.

Закончив работу, он отнес испорченные капсулы, капсулы, оставшиеся неиспользованными, и остатки порошка в туалет и спустил воду. То же самое он сделал с воронками, через которые сыпал мышьяк, и с конвертами, которые были у него в кармане, предварительно порвав их на мелкие кусочки. Затем положил две «заряженные» капсулы в новый конверт и спрятал их в нижнем ящике своего бюро под пижамами и проспектами «Кингшип коппер», вид которых заставил его мрачно улыбнуться.

В одной из книг, которые он читал в библиотеке, говорилось, что смертельная доза мышьяка — от одной десятой грамма до двух граммов. Он подсчитал, что в двух капсулах помещалось примерно пять граммов мышьяка.

Глава 6

В среду он жил по своему обычному распорядку, не пропустил ни одной лекции, но принимал в окружавшей его жизни не больше участия, чем ныряльщик в батисфере принимает участие в жизни чуждого мира, в который погрузился. Он сосредоточил все свои умственные усилия на проблеме, как выманить у Дороти что-то вроде предсмертной записки. А если это не удастся — как сделать так, чтобы ее смерть походила на самоубийство? Размышляя об этом, он незаметно для себя перестал притворяться, что не уверен, попробует ли он осуществить свой план: да, он собирается убить ее, у него есть яд, и он уже знает, как заставить Дороти его принять. Оставалась лишь одна преграда, и он был полон решимости ее преодолеть.