Люси пристально всматривалась в мрачную громаду «Аргонавта», освещаемую рассеянным лунным светом, но его пушки молчали, а сам он замер, напоминая хищника перед последним прыжком. «Что, черт возьми, может означать эта тишина?» – тревожно соображала Люси. И вдруг страшная догадка молнией пронеслась в ее мозгу.

– Нет! – воскликнула она. – Боже мой, только не это!

Отыскав брюки и рубашку Тэма, она впопыхах кое-как натянула их на себя и сломя голову выбежала из каюты.

В следующую минуту Люси уже лихорадочно шарила в потемках по полу, пока не нащупала рухнувшую с потолка балку. Слава Богу, у нее хватило сил, чтобы поднять ее и протаранить зеркало, которое со звоном разлетелось на тысячу осколков.

Стараясь не порезаться об острые куски стекла, торчащие из рамы, она пролезла в открывшийся проем и быстро вскарабкалась по трапу. Крышка люка легко уступила ее нажиму. Но, еще не успев выбраться наружу, Люси задохнулась от плотного облака жгучего дыма. Она судорожно закашлялась, отчаянно размахивая руками, чтобы отогнать дым, и, потеряв равновесие, только чудом не упала в разверстую пасть люка. С трудом, цепляясь руками за едко тлеющую груду старых парусов, она вылезла наверх и встала на ноги, протирая слезящиеся от дыма глаза.

Слишком поздно!

Белый флаг – знак позорной капитуляции – уже трепетал в мертвенном свете луны на самом верху топ-мачты, возвышающейся над разоренной и обуглившейся палубой, где в две шеренги выстроились угрюмо молчащие матросы.

Люси брела между ними, с отчаянием и надеждой вглядываясь в их замкнутые лица, поражаясь безграничной преданности этих людей своему капитану. Преданности, которая заставляла их смириться с его решением. Наконец она остановилась перед Морисом.

– Ты не должен этого делать! – От волнения ее голос прерывался. – Ты слышишь меня? Не смей ему сдаваться!

Морис стоял неподвижно, как статуя. Казалось, он ничего не видит и ничего не слышит. Тогда Люси повернулась к Тэму.

– Вы должны помешать ему, слышите? Этого нельзя делать! – взмолилась она.

Молодой ирландец отвел взгляд и стал молча перебирать четки.

Люси поискала глазами Паджа.

– Ну, пожалуйста, Падж! Попробуйте вы поговорить с капитаном. Объясните ему, что он делает страшную ошибку!

Падж только покачал головой.

– Стоило для этого сбегать в море от вашей проклятой жены?! Хотите, чтобы она злорадствовала, когда вас повесят в Ньюгейте?

Смахнув слезы отчаяния, она обернулась к Аполло, который зажимал окровавленным лоскутом ткани рану на плече.

– Аполло, дорогой Аполло! Если кто-нибудь и сможет его остановить, только вы. Поймите, мой отец не допустит, чтобы Мориса судили, ему это не выгодно. Он просто убьет его! Этой же ночью убьет, только сначала заставит его смотреть, как вас всех повесят или закуют в кандалы. Вы этого хотите? Всю оставшуюся жизнь провести в неволе?

Ни одна черточка не дрогнула на его застывшем лице.

Чувствуя, что сейчас разрыдается, Люси беспомощно огляделась и заметила у поручней одинокую фигуру. В отчаянии она бросилась туда.

– Кевин! Вы его брат! Вы должны его убедить. Даже если мы сдадимся, адмирал найдет способ заставить меня молчать. Он понимает, что мне уже все известно об этой истории с каперским свидетельством, понимает, что я могу выдать его и тогда он погибнет вместе со своей драгоценной репутацией. Поэтому он сделает все, что угодно, но не даст мне говорить!

По светлым волосам Кевина стекала струйка крови, Люси потянулась и осторожно отерла его лоб. Кевин молча убрал ее руку и посмотрел искоса взглядом, поразительно похожим на взгляд своего брата.

Люси обернулась, с молчаливой мольбой глядя в суровые лица матросов.