– Я ведь не прошу никаких обещаний.

Это было уже свыше его сил.

Он прислонился к двери, привлек к себе девушку и крепко и нежно обнял ее.

– Так чего же вы хотите? – спросил он, обдавая ее своим горячим дыханием.

Люси затрепетала в его руках, но он стиснул ее лицо в ладонях и, низко склонившись, нетерпеливо раздвинул языком ее мягкие губы и жадно проник в девственную глубину ее рта. Она беспомощно застонала под этим бешеным натиском и ухватилась за его плечи, как будто боялась упасть.

И все же… да, все же она ответила на его неистовый поцелуй! И чем слабее и неувереннее был ее отклик, тем большая жажда обладать этим гибким юным телом овладевала Морисом. Но он все еще надеялся, что она испугается и откажется от своей безумной затеи. Тогда, как бы тяжело ни пришлось его изнывающему от вожделения телу, он не обременит свою совесть тем, что воспользовался минутной слабостью неопытной девушки. С усилием заставив себя оторваться от ее соблазнительных губ, он пылающим ртом проложил огненную дорожку к розовому ушку и жарко пошептал:

– Так ты за этим пришла, моя маленькая Мышка?

Прихватив мочку ее уха губами, он прижал Люси к своему телу.

Морис ожидал, что она оттолкнет его, как грубого мужлана. А может, заплачет и станет звать на помощь старого верного Смита. Любой из этих поступков положит конец жестокой пытке искушением.

Но ничего этого Люси не сделала. А просто взяла его лицо в свои горячие ладони и прижалась к его губам с таким любовным пылом, что ему стало ясно: он стоит на краю пропасти.

– Ты, кажется, пьяна, – сурово напомнил он, и его голос предательски дрогнул.

– Да, возможно. – Ее влажные после поцелуя губы слегка изогнулись в улыбке.

– Я могу воспользоваться этим, – еще строже предупредил он.

Она ничего не ответила.

Он мягко откинул со лба ее шелковистые волосы и заглянул в эти огромные серые глаза, с любовью устремленные на него.

«У нее осталась одна эта ночь, чтобы любить меня, – подумал он с горечью. – Но зато впереди – целая жизнь, чтобы меня ненавидеть!»

Под печальную музыку этого пророчества, звенящую в его душе, он повел девушку к кровати.

Люси двигалась как в тумане. И вдруг ей показалось, что она летит в какую-то головокружительную пропасть, неотразимо притягивающую ее своей опасной глубиной. Падение прервали сильные руки Мориса, бережно опустившие ее на вытертое одеяло. Неистовая страсть, исказившая черты лица Мориса, отрезвила девушку.

Сознавая, что она сама позволила этой страсти вырваться наружу, Люси не смела отвергнуть ее, но боялась, что он заметит, как она дрожит от страха, и потянулась, чтобы погасить керосиновую лампу.

Морис мягко остановил ее руку.

– Не надо, – глухим голосом попросил он. – Я не люблю темноты.

Только тогда Люси обратила внимание на потускневший от времени медный подсвечник, рядом с которым лежала груда огарков. Так вот почему у него, бывало, всю ночь напролет горел свет! С нежной тревогой она заглянула в его лицо и поняла, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать.

Морис медленно стянул ленту с волос Люси, и они тяжелым каскадом рассыпались по плечам, окутав ее серебристым сиянием. Он восторженно смотрел на девушку. Она казалась ему дивным источником чистого света, который окрашивал перламутром матовую кожу ее лица. Он погрузил руки в струи ее волос, как в прохладный поток. Шелковистые пепельные пряди скользнули по его пальцам, словно лунные лучи.

Взглянув в ее лицо, Морис вздрогнул.