— Мы молоды, — сказал он мне, — мы оба по-настоящему молоды. Тебе семнадцать, верно? Мне двадцать семь. Мы единственные действительно молодые здесь. Остальные, как я упоминал, выключились. Но мы можем что-то сделать не только для себя, но и для наших людей. Или моих людей, если хочешь. Любых людей. Разве это не справедливо, учитывая то, что они делают ради нас?

Возвращались мы неторопливо, уверенным шагами ступая по верхним террасам черной бездны оврага, ощущая себя всемогущими. Сидели на опушке леса и смотрели на серебряный водопад. У него не было выбора. Он вынужден был вечно падать в неизвестность тьмы внизу, неспособный и не желающий остановиться.

Я всё думала о мазке крови на его рукаве, о своей догадке и о том, как оказалось на самом деле. Вспомнила про Юнону, одержимо поливающую своей кровью «алтарь» мужчины, которого она перестала любить. Как перестала любить и меня.

Она ненавидит меня, потому что мне передались гены солнцерождённой и я могу жить днем. Но Зеэв, не способный вынести даже тридцати секунд солнца, не ненавидит меня за это. Он не испытывает ко мне ни капли ненависти.

— Ты вернешься к Северинам завтра? — спросил он, когда мы сидели на грани ночи.

— Нет.

— Дейша, даже если они нас поженят, прошу тебя, поверь: если ты однажды захочешь уйти, я не стану препятствовать. Я поддержу тебя.

— Тебя так мало заботит…

— Так много.

Его глаза сияли во тьме, посрамив водопад.

Когда он коснулся меня, я узнала его. Я вспомнила ту самую невероятную радость, тот жар и горение, ту вновь обретенную правильность — и упала в вечную бездну подобно сияющей воде. Прежде я не любила никого, кроме Юноны, да и та излечила меня от любви.

Он целитель. Его кровь может лечить, передавая жизненную силу вампира, но не заражая. Получившие его дар не становятся одними из нас. Они просто — живут.

Многое, много позже, когда мы расстались перед рассветом — расстались до следующей ночи, ночи нашей свадьбы — мне пришло в голову, что если он сможет исцелять, позволив людям пить его кровь, то возможно, я могу предложить ему немного своей. Потому что моя кровь может помочь ему выдержать дневной свет, хотя бы на одну единственную драгоценную минуту.

На свадьбу я надену зеленое. И стеклянное ожерелье цвета морской волны.

К концу бесконечных суток, не способная заснуть, я написала:

Когда он коснулся меня, когда он поцеловал меня, Зеэв, чье имя действительно означает «волк», стал близок мне. Я не хочу верить, что ему придется прожить всю свою долгую, долгую жизнь, ни разу не увидев солнца. Он сам напомнил мне. Его тепло, его поцелуй, прикосновения его рук — моё первое воспоминание о взорвавших темноту золотых лучах. Исчез страх, который в любом случае никогда не был моим, остались лишь знакомые волнение и счастье, лишь гостеприимно распахнувшая объятья опасность. Возможно, я ошибаюсь. Возможно, я заплачу высокую цену за обман. И за самообман тоже, потому что я понял, что он значит для меня в тот же миг, как его увидела, — зачем ещё мне было возводить вокруг себя баррикады? Зеэв — восход солнца во тьме моей до сих пор бесполезной жизни. Да. Я люблю его.