|
Если первые в значительной степени оказались соревнованием денег и выборных технологий, вторые, была такая надежда, все-таки в большей степени явят собой нечто осмысленное и рационально объяснимое. Чем более слабой будет становиться действующая власть, чем наглядней она будет демонстрировать свою фатальную неспособность противостоять нарастающему бардаку, тотальному разворовыванию и разбазариванию страны, тем востребованнее будет в обществе феномен «сильной руки». Уже и в 1998-м, в момент подведения итогов красноярских выборов, в представлении многих она, эта «рука», не казалась такой пугающей и отталкивающей, как еще несколько лет назад. Ни деньги, ни выборные технологии переломить эту тенденцию, думалось, не смогут, их возможности все-таки имеют предел.
Что касается неоднократных заявлений генерала, будто он не станет участвовать в президентских выборах, поверить этим заявлениям готов был разве что самый наивный. Не для того затевался весь этот суворовский поход через выборные Альпы, чтобы замкнуться в границах глухого сибирского края. Что могла предпринять власть за оставшиеся два года, чтобы избежать сокрушительного поражения? Вроде бы практически ничего. После второго тура голосования в Красноярске это сделалось почти очевидно. Путь Лебедю в Кремль, как представлялось, был открыт. Разве что ковровую дорожку еще не успели расстелить. Казалось ясно: даже если у нового правительства во главе с Кириенко за оставшийся срок будут ощутимые успехи в экономической и социальной сфере (что само по себе казалось весьма сомнительным), это вряд ли скажется на поведении избирателей как известно, это поведение обладает значительной инерцией, электорат с опозданием реагирует на существенные перемены в своем положении. …Таким представлялись мне да, наверное, и многим в мае 1998 года президентские шансы генерала Лебедя на выборах, которые должны были состояться менее чем через два года. В действительности, как мы знаем, события пошли совсем по другому сценарию…
Лебедь нравится Западу Как ни странно, на Западе, в частности в США, многие, оценивая различных кандидатов в российские президенты, в те годы весьма благосклонно смотрели на Лебедя. В начале декабря 1998-го я разговаривал на эту тему с известным политологом, в то время советником президента Ельцина Эмилем Паиным (он только что вернулся из почти месячной поездки в Штаты). Спросил его, как оценивают американцы шансы российских политических лидеров в борьбе за президентский пост и кто им представляется наиболее желательным на этом посту. Я, разумеется, не проводил социологических опросов, сказал Паин, но, по моим подсчетам, на первом месте по благожелательности оценок среди потенциальных кандидатов в российские президенты идет Лебедь. Это было действительно неожиданно. Вроде бы трудно было представить фигуру, менее отвечающую американским представлениям о том, каким должен быть президент демократической страны. Чем объяснялось такое странное предпочтение? Я задавал этот вопрос многим моим американским коллегам, продолжал Паин. Их ответ: за Лебедем ничего нет, он не успел себя проявить в каких-то антиамериканских действиях или иных поступках, которые можно было бы расценивать как опасные. Далее, есть представление, что он обучаем. И третье: никто из российских деятелей, приезжающих в Америку, не говорит так много того, что американцы хотели бы услышать. Правда, они согласны, что по уровню непредсказуемости Лебедь, конечно, тоже опережает всех. Но, повторяю, с американской колокольни он видится самым малоопасным. Стало быть, вот он главный критерий: «опасный для Америки» «не опасный для Америки».
Если не Лебедь, то кто? Ну, а кто следует за Лебедем? На этот мой вопрос Эмиль Паин привел такой список американских предпочтений: Более или менее приемлемым, с различными оговорками и опасениями, считается Лужков. |
