Бежавшие в джунгли туземцы не знали, что делать. И тут к ним снова пришел Обомбо.

— Теперь вы видите, — говорил он, — до чего довел вас белый человек. Почему вы не поверили мне, мы бы сами напали на страну Эллебуба и завоевали ее.

Напуганные туземцы согласно кивали головами, но броситься в бой не спешили.

Эмир Эллебубский не разрешил ни Крякки, ни Хрюкки, ни О’Скалли пойти в тюрьму вместе с доктором. А они хотели во что бы то ни стало оказаться рядом с ним. Пес даже укусил эмира за ногу. В наказание тот велел посадить О’Скалли на цепь.

В темнице, куда бросили доктора Дулиттла, не было окон. Он сидел в темноте со связанными за спиной руками и разговаривал сам с собой:

— Боже мой, я опять попал в тюрьму, и никого из друзей нет рядом. К тому же эта тюрьма хуже всех остальных — глухие стены и ни одного окошка. Как бы то ни было, тюрьма тоже человеческое жилище, а его надо проветривать.

Вдруг что-то шевельнулось в его кармане, оттуда выглянула белая мышь. Еще накануне вечером она устроилась в кармане у доктора на ночлег и проспала все: и бой, и поражением, и тюрьму.

Доктор вскричал от радости:

— Какое счастье! Только ты мне сейчас можешь помочь! Ну-ка полезай мне на спину и перегрызи веревку, которой мне связали руки.

— Сейчас, — пискнула мышь. — Вы только скажите, почему здесь так темно? Неужели я проспала весь день?

— Нет, — ответил доктор, — даже до полудня еще далеко. Просто-напросто меня посадили в тюрьму. Пока ты спала, эмир Эллебубский напал на нас, захватил город — и вот я здесь. Что за невезение! Но хуже всего то, что ни О’Скалли, ни Крякки, ни Хрюкки не позволили пойти со мной.

В то время как доктор Дулиттл рассказывал о сражении, белая мышь влезла ему на спину, добралась до веревок и принялась точить их своими маленькими острыми зубками. Веревки были толстые, но мышь грызла и грызла их, и наконец они упали на пол.

— Спасибо, — поблагодарил белую мышь доктор Дулиттл и принялся растирать затекшие руки. — Какое счастье, что ты уснула в моем кармане. Должен признаться, что тюрьма эмира Эллебубского — самая ужасная из всех, где мне пришлось побывать.

А в это время эмир Эллебубский пировал в своем дворце, празднуя со своими вельможами победу. Теперь острова Харматтан должны были называться — «Жемчужные прииски его величества эмира Эллебубского». Под страхом смертной казни запрещалось кому бы то ни было высаживаться на островах, а шесть свирепого вида воинов должны были плавать туда каждый день и забирать выловленных бакланами устриц.

Птицам нет дела до человеческих неурядиц, поэтому бакланы ничего не знали ни про войну, ни про то, что доктор Дулиттл сидит в тюрьме. Когда воины эмира приплыли на острова и забрали устриц с жемчужинами, все птицы подумали, что это люди вождя Ням-Няма, и даже не попытались помешать им увезти Улов.

И все же справедливость на свете существует. Так уж получилось по чистой случайности, что в тот день в устрицах оказались только маленькие серенькие жемчужинки, за которые ничего не выручишь.

О’Скалли сидел на цепи, поросенок спрятался в кустах, чтобы не попадаться на глаза воинам эмира, а утка тщетно пыталась освободить пса от ошейника. Они очень хотели помочь доктору, но не знали, как пробраться в темницу без окон.

А доктор в те минуты уже беседовал с белой мышью.

— Ах, если бы я мог передать весточку Крякки, — говорил он. — Да только как это сделать?

— Я могу передать, — пискнула мышь. — Здесь в углу есть старая крысиная нора. Сейчас я проверю, куда она ведет.

Белая мышь юркнула в норку, затем вернулась и сказала:

— Нора выходит наружу около дерева по другую сторону дороги.