— Еще как понимаем, — ответил Кертис. Любопытствовать, но в меру, этот принцип стал для взвода Д образом жизни, а не просто поговоркой, без этого служба не ладилась.

Эннис и Керт наблюдали, как старик идет к кабине.

— Хочешь сказать что-то еще, прежде чем мы поговорим с сержантом Скундистом? — спросил Эннис.

— Да, — кивнул Кертис. — Там сейсмоопасная зона.

— Сейсмоопасная зона? И что это, черт побери, означает?

Вот тут Кертис и рассказал Эннису о передаче по образовательному каналу, которую он видел неделю тому назад. К этому времени к ним подошли несколько человек, в том числе Фил Кандлетон, Арки Арканян, Сэнди Диаборн и сержант Скундист.

В передаче речь шла о предсказании землетрясений. Надежного метода еще не разработали, но ученые в большинстве своем полагали, что в конце концов он обязательно появится. Потому что предвестники землетрясения имели место быть. Животные чувствовали их приближение, да и многие люди тоже. Собаки становились беспокойными, лаяли, требуя, чтобы их выпустили из дома. Лошади и коровы метались в стойлах, ломали изгороди загонов. Курицы в клетках вдруг начинали летать по ним, ломая крылья. Некоторые люди заявляли, что слышали высокий гудящий звук, идущий из земли, за пятнадцать или двадцать минут до сильного толчка (и если некоторые люди могли его слышать, вполне вероятно, что животные слышали этот звук куда как лучше). Опять же, падала температура. Не все чувствовали ее понижение перед землетрясением, но многие люди говорили об этом. Их слова иногда подтверждались данными синоптиков.

— Ты пудришь мне мозги? — спросил Тони Скундист.

Конечно же, нет, ответил Кертис. За два часа до великого землетрясения 1906 года температура в Сан-Франциско упала на целых семь градусов, это зарегистрированный факт. Хотя в остальном погодные условия оставались неизменными.

— Удивительно, — признал Эннис, — но причем тут «бьюик»?

Вокруг уже собралась небольшая толпа патрульных. Кертис оглядел их, зная, что, возможно, на следующие шесть месяцев у него появится радиопозывной Сейсмолог, но, тем не менее, ответил на вопрос. Пока Эннис находился в конторке заправочной станции и допрашивал Брэдли Роуча, он сидел за большим рулевым колесом, помня о том, что прикасаться к нему можно только ладонями. И, сидя, в кабине, услышал высокий гудящий звук. Не только услышал, но и почувствовал.

— Оно шло ниоткуда, это высокое, устойчивое гудение. Я чувствовал, как от него вибрируют пломбы в зубах. Думаю, будь оно чуть сильнее, в карманах задребезжала бы мелочь. Есть слово, объясняющее это явление, мы изучали его на физике, да вот вылетело из памяти.

— Гармоника, — подсказал Тони. — Когда две вещи начинают вибрировать вместе, как камертоны или бокалы для вина.

Кертис кивнул.

— Да, гармоника. Я не знаю, что вызывало это гудение, но оно было очень сильным и расположилось оно прямо по центру моей головы. Знаете, как бывает, когда встанешь под линией высокого напряжения на Блаффс. И пусть это покажется безумием, но через какое-то время мне начало казаться, что это не просто звук, кто-то пытается разговаривать со мной.

— Я однажды трахнул девушку на Блаффс, под этой самой линией, — говорил Арки точь-в-точь, как Лоренс Уэлк. — Получилось очень гармонично, все так.

— Прибереги это для своих мемуаров, — осадил его Тони. — Продолжай, Кертис.

— Да, сэр. К тому времени, когда я попытался нажать на клавиши радиоприемника, до меня дошло, что в кабине холодно. День теплый, автомобиль стоит на солнцепеке, а в кабине холодно. И еще этот гул. Вот тогда я и подумал о передаче о землетрясениях,

— Кертис медленно покачал головой.