На летней веранде выставлены всего три столика и на значительном расстоянии друг от друга. Занят только один. Веснушкой. Я успеваю заметить вспышку искренней радости в ее глазах и зарождающуюся улыбку в уголках губ, пока неспешно иду по проходу, но то и другое быстро угасает, когда наши взгляды встречаются. Не знаю, что именно Олеся увидела на моем лице, но ее это явно расстроило и смутило.

– Предупреждение? – указав на ироничную нашивку на свитшоте, я сажусь на плетенный стул из ротанга.

– Нет, это факт, – она робко улыбается и тоже садится за круглый столик со стеклянной столешницей. – Я заказала тебе кофе. Он еще не остыл.

– Спасибо, – вежливо благодарю я, пододвигая к себе бумажный стаканчик.

– Если ты голодный, то тут хорошее меню, – она неловко теребит бумажную салфетку, рассматривая меня из-под опущенных ресниц.

– Я плотно пообедал в больнице, – сообщаю нейтральным тоном. – А ты заказывай, не стесняйся. Олеся отрицательно качает головой, обхватывает пальцами стаканчик и подносит к губам, едва тронутым розовым перламутровым блеском. Я автоматически подмечаю, что она накрасила ресницы и подвела глаза, удовлетворенно отмечаю свежий сияющий цвет лица, здоровый румянец на щеках, и не нахожу ни одного тревожного признака. От души немного отлегает. По крайней мере, внешне ее состояние не вызывает опасения.

Сделав большой глоток, Олеся морщится, словно обожглась. Мой кофе тоже обжигающе горячий, ароматный и идеально-крепкий. Обонятельные и вкусовые ощущения вернулись ко мне неделю назад. Оказывается, это настоящий кайф – чувствовать вкус и аромат еды. Дышать полной грудью, гулять по парку, ощущать ветер на своем лице. Удивительно, как быстро меняется отношение к привычным и обыденным вещам, когда мы резко их лишаемся. Пандемия и связанные с ней последствия и ограничения вынудила нас притормозить, провести ревизию собственной жизни и по-новому взглянуть на окружающий мир и свою роль в нем. Одних она коснулась в меньшей степени, других основательно так встряхнула, а кто-то ее не пережил. Я мог оказаться в числе последних, и это осознание многое во мне изменило.

– Ты похудел, – внезапно замечает Веснушка, скользнув по мне беглым взглядом.

– Есть немного, – соглашаюсь с непринужденной улыбкой. – Зато ты расцвела. И это не комплимент. Я рад видеть тебя такой.

Она смущенно отводит взгляд. Между нами снова повисает многозначительная тишина, но она не давит, не вызывает напряжения. Мне легко, словно это наша первая встреча. Олеся и правда неуловимо изменилась, вернулся тот внутренний свет, который я видел в ней, когда мы только начали встречаться. Потом он стал медленно угасать по мере того, как воплощался ее главный страх.

Она влюбилась.

Что же в этом такого пугающего, спросите вы, но главный парадокс любви состоит в том, что одним это чувство дарит крылья и позволяет парить над землей, а других – разрушает, пробуждая подавляемые страхи и подсознательно запуская защитные установки. Олеся проиграла внутреннюю борьбу и пошла путем наименьшего сопротивления, считая свое решение единственно верным для себя, да и для меня тоже. Но правда в том, что никакого правильного пути не существует.