Или все-таки это противостояние можно было так назвать? Ей снова вспомнилось, что в какой-то нелепый момент она, казалось, помимо собственной воли раздумывала о возможности принять предложение герцога. Конечно, эта была минута безумия.

Мэг примостилась на перевернутом ящике рядом с коробкой, в которой копошились шестеро пушистых щенков, и посмотрела на подругу скептически.

– Чепуха, – заявила она. – Ты не можешь находиться с ним в одном доме и не сталкиваться постоянно.

Она протянула руку к куче щенков и положила одного себе на колени.

Арабелла села на тюк с сеном и тоже завладела одним пушистым комочком. Она не пыталась оспорить сказанное Мэг и только спросила:

– И что ты о нем думаешь? Теперь, когда познакомилась с ним.

Она принялась гладить длинные пушистые уши и почувствовала шершавый язычок на своем пальце. Остальные щенки проснулись и начали громоздиться друг на друга, пытаясь выбраться из коробки. Борис и Оскар ворвались и внезапно остановились на несколько секунд, а потом полезли на попискивающую и тявкающую кучу. Они заглядывали в коробку и обнюхивали малышей, тычась в их спины и подталкивая их носами.

Мэг засмеялась:

– По правде говоря, не знаю. Он не из тех, кто может нравиться. Это было бы слишком просто. – Она бросила на Арабеллу взгляд искоса. – Но я могу себе представить, что к нему можно испытывать тягу. Его что-то гнетет, какое-то бремя.

– М-м, – пробормотала Арабелла. – Мне пора идти. Я сегодня не занималась своими орхидеями.

Она опустила щенка в коробку с его братьями и поднялась. Борис и Оскар бросились в залитый солнцем двор и остановились в ожидании хозяйки.

Мэг удержала ее за руку, и так они последовали за собаками, не разжимая переплетенных пальцев. Она живо чувствовала смятение Арабеллы, почти слышала его, но решила не напрашиваться на откровения, потому что знала, что та сама ей обо всем расскажет, когда будет готова. Дойдя до угла дома, они распрощались, обменялись поцелуями, и Мэг вернулась в дом, где, как она знала, предстоит долгий разговор с матерью о будущем Арабеллы.

Джек ждал именно там, где и обещал. Он казался терпеливым и вполне довольным. Собаки кинулись к нему, и он наклонился почесать их за ушами, а потом бросил им палку. Они помчались за ней с громким лаем, а он выпрямился и непринужденно улыбнулся Арабелле.

– Мы снова пойдем полями? – спросил он. – Проселочная дорога, идущая от перекрестка, по-моему, очень тихая, приятная и тенистая.

– И какую же дорогу вы предпочитаете?

Джек смотрел на нее с веселым и насмешливым удивлением:

– Вы спрашиваете меня?

– Почему бы и нет? – поинтересовалась она. – Я вполне способна пойти вам навстречу, если вы оказываете чему-нибудь предпочтение. Пока что я не проявила неучтивости по отношению к вам.

– А как вы назовете этот демарш у Барретов? Вы же делали вид, что понятия не имеете, о чем говорит сэр Марк.

В его голосе Арабелла расслышала раздражение и решила, что там, в библиотеке, он пытался подавить гнев, а не смех.

– Мне не нравится, когда мое будущее обсуждают люди, не представляющие, какое решение я приму, – ответила она. – Сэр Марк и леди Баррет – мои друзья с самого моего детства, но они не имеют на меня никаких юридических прав. У меня нет опекуна, ваша светлость, и мне он не требуется… От перекрестка пойдем по проселочной дороге, потому что, кажется, вы предпочитаете ее.

Она зашагала впереди и наклонилась только, чтобы отобрать у Оскара обслюнявленную палку, бросила ее через ограду, ограничивающую узкую проселочную дорогу, и та описала высокую дугу. Собаки нырнули в подлесок и исчезли из виду.