Джек нагнал ее и взял за руку:

– Минуточку, Арабелла! Похоже, возникло недоразумение. Я всего лишь объяснял мое присутствие здесь людям, которые будут моими соседями. Если я счел целесообразным объяснить мои намерения тем, кто столь неравнодушен к вам и готов защищать ваши интересы, то, думаю, в этом нет ничего дурного.

Арабелла стряхнула его руку:

– Не стоит лукавить, сэр. Вы не собираетесь жить в Лэйси-Корт и стать их соседом. Достигнув своей цели, какой бы она ни была, вы вернетесь в игорные дома Лондона. Вы просто пытались завербовать сторонников и получить поддержку от людей, которые, как вы правильно догадались, готовы вам ее оказать.

Джек взял ее за плечи, когда она уже повернулась, чтобы идти дальше. Он стоял, глядя в ее золотистые глаза, которые теперь мерцали, как у кошки, подкарауливающей добычу. Ее полные губы были крепко сжаты, а подбородок поднят и выражал непоколебимую решимость.

– Вы делаете все возможное, чтобы вызвать мой гнев, – сказал он почти задумчиво. – Должен вас предупредить, дорогая, что это неразумно. В гневе я становлюсь безобразным, а перед вами пытаюсь предстать в наилучшем свете. Я хочу вам понравиться.

Эта идея вызвала ее смех, но в нем не было веселья. Как сказала Мэг, Джек Фортескью едва ли вызывал симпатию.

– Это можно было бы счесть самым мягким условием столь недостойного брака, – ответила она.

У нее возникло чувство, что такое предупреждение далось ему нелегко, и она решила, что на время стоит покончить с конфронтацией. Он не слишком крепко держал ее за плечи, но она ощущала тепло его рук и близость его тела, и это не давало ей возможности стряхнуть его руки и отступить. Она чувствовала жар его кожи, и тем не менее яростное солнце не оказывало на него ни малейшего влияния, в то время как ее непокрытую голову оно пекло нещадно. Казалось, что на ее темя давит раскаленная тарелка.

– Да, понравиться, – повторил он. – Но в браке есть еще кое-что, Арабелла.

Джек убрал руку с ее плеча, и она тотчас же оказалась у нее под подбородком, и он приподнял ее лицо. Потом крепко поцеловал ее в губы. И этот поцелуй не походил на легкое вчерашнее прикосновение к уголку ее рта. Этот поцелуй поглотил ее всю. Глаза ее невольно закрылись, и она теперь воспринимала только запах его кожи, вкус языка и жаркий напор тела на ее собственное, и, не сознавая этого, она подалась ближе к нему. Свободной рукой он обхватил ее за талию и прижал к себе, а ее язык начал двигаться в одном ритме с его языком, и ей теперь показалось, что остался только чувственный мир, в котором алое пламя заполыхало под ее веками.

Он медленно поднял голову, не убирая руки с ее талии и другой придерживая ее голову под подбородком. Его серые глаза не отрывались от ее лица, а в их глубине таился томный жар.

– Есть и еще кое-что, – сказал он. – Брак без страсти – нечто унылое.

Арабелла сглотнула. Страсть? Она поднесла руку к голове, заправила непокорную прядь волос за ухо. У нее слова не шли с языка.

– Нам незачем стоять здесь на жарком солнце, – сказал Джек совсем иным тоном. – Вам не следовало выходить без шляпы.

Он взял ее за руку с привычной непринужденностью, казавшейся совершенно естественной для него, и молча пошел по проселочной дороге. Он не мог понять, как случилось, что дело, приведшее его сюда, вдруг приобрело совершенно иной, личный характер. Теперь оно больше не было осуществлением давно задуманной мести. Чем упорнее Арабелла сопротивлялась ему, тем сильнее ему хотелось покорить ее. Он смотрел на нее, идущую рядом с ним с озабоченным видом и время от времени бросающую палки собакам, несущимся по дороге впереди них. Раз, будто почувствовав его взгляд, она посмотрела на него, потом перевела глаза на дорогу перед собой.