Он вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Он должен был эвакуироваться с другими ранеными на корабле и отбыть в шесть часов вечера. А он совсем этого не хотел. Такой отъезд выглядел как бегство.

Открыв глаза, Даур заметил знакомую фигуру среди верующих у подножия главного алтаря. Это было настолько неожиданно, что Даур не сразу поверил глазам.

Но в конце концов ему пришлось признать очевидное. Кольм Корбек собственной персоной молился на коленях у алтаря. Левая его рука покоилась на перевязи, прижимаясь к забинтованной груди, пустой рукав черного мундира свободно болтался.

Даур подождал. Через несколько минут Корбек поднялся, обернулся и увидел сидящего на скамье капитана. Замешательство скользнуло по бледному лицу полковника. Но он тут же взял себя в руки.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, Даур.

— И я вас тоже, полковник.

Корбек сел рядом с ним.

— Разве тебе не следует быть в постели? — спросил Корбек. — Что? Что смешного?

— Я как раз собирался спросить вас о том же.

— Ну… гм… — пробормотал полковник. — Ты же меня знаешь. Терпеть не могу валяться без дела.

— Были какие-нибудь известия от почетной гвардии?

Корбек покачал головой.

— Никаких. Фес, но я…

— Что вы?

— Ничего.

— Ну, давайте же, вы ведь хотели что-то сказать.

— Не думаю, что ты это поймешь, Даур.

— Да ладно?

Какое-то время они сидели молча.

— Что? — Даур вдруг пронзительно воззрился на Корбека.

— Что — «что»? — проворчал полковник.

— Вы сказали…

— Нет.

— Только что, полковник. Вы сказали…

— Даур, я ничего не говорил.

— Вы сказали «мученик Саббат», я слышал.

— Это не я. Я ничего не сказал.

Даур почесал щеку.

— Ладно, не обращайте внимания.

— Что… что это были за слова?

— Мученик Саббат. Или что-то в этом роде.

— А-а.

Вновь воцарилось молчание. Хор базилики запел, и слияние множества голосов заставило воздух задрожать.

— Ты голоден, Бан?

— Умираю от голода, сэр.

— Давай пойдем к кухням и позавтракаем чем-нибудь.

— Я думал, что храмовые кухни кормят только верующих.

— Так и есть, — сказал Корбек, поднимаясь на ноги с загадочной усмешкой на губах. — Пошли.

Они получили по чашке рыбного супа с ломтем хрустящего зернового хлеба и уселись среди других верующих за одним из общих столов, установленных на козлах под широким розовым навесом, хлопавшим на ветру.

Даур смотрел, как Корбек вытащил из кармана мундира пару пилюль и проглотил их вместе с первым глотком супа. Он решил не комментировать.

— С моей головой что-то неладное, Бан, — внезапно произнес Корбек. Это получилось у него не очень разборчиво с полным ртом хлеба. — С головой… или сердцем, или душой. Или еще с чем-то… где-то. Это начало появляться и исчезать после того, как меня захватил Патер Грех, да сгниют его кости.

— Что именно?

— То, с чем такой человек, как я… и как ты тоже, полагаю… не имеет понятия, что с этим делать. Оно по большей части приходит во снах.