К ним сразу же подошла девушка по имени Тереса и приняла у писателя заказ («Виски, – посоветовал он, – здешнему коньяку я не доверяю»), а потом без особого приглашения села рядом.

– Тереса родом из Сальты, – рассказал доктор Сааведра, отдав свою руку ей на попечение, как перчатку в раздевалке. Она вертела ее то так, то сяк, разглядывая пальцы, словно искала в них дырки. – Я собираюсь выбрать Сальту местом действия моего будущего романа.

Доктор Пларр сказал:

– Надеюсь, ваша муза не заставит вас сделать ее одноглазой.

– Вы надо мной смеетесь, – сказал доктор Сааведра, – потому что плохо себе представляете, как работает у писателя воображение. Оно должно преображать действительность. Поглядите на нее – на эти большие карие глаза, на эти пухленькие грудки, она ведь хорошенькая, правда? – (Девушка благодарно улыбнулась и поскребла ногтем его ладонь.) – Но что она собой представляет? Я ведь не собираюсь писать любовную историю для дамского журнала. Мои персонажи должны символизировать нечто большее, чем они есть. Мне пришло в голову, что, может быть, с одной ногой…

– Одноногую девушку легче изнасиловать.

– В моем произведении изнасилования не будет. Но красавица с одной ногой – понимаете, что это значит? Представьте себе ее неверную походку, минуты отчаяния, любовников, которые делают ей одолжение, если проводят с ней хотя бы одну ночь. Ее упорную веру в будущее, которое так или иначе будет лучше настоящего. Я впервые намерен написать политический роман, – заявил доктор Сааведра.

– Политический? – удивился доктор Пларр.

Дверь одной из каморок открылась, и оттуда вышел мужчина. Он закурил сигарету, подошел к столу и допил вино из стакана. При свете свечи на алтаре доктор Пларр разглядел худую девушку, стелившую постель. Прежде чем выйти и присоединиться к другим за общим столом, она аккуратно расправила покрывало. Ее ожидал недопитый стакан апельсинового сока. Пеон у столба следил за ней жадным, завистливым взглядом.

– Вас, наверное, злит этот человек? – спросил доктор Пларр у Тересы.

– Какой человек?

– Да тот, что там стоит и только глазеет.

– Пусть себе глазеет, бедняга, что тут плохого? У него нет денег.

– Я же вам рассказываю о моем политическом романе, – с раздражением перебил их доктор Сааведра.

Он отнял у Тересы руку.

– Но я так и не понял, в чем смысл этой одной ноги.

– Она символ нашей бедной, искалеченной страны, где все мы еще надеемся…

– А ваши читатели это поймут? Может быть, вам надо что-то сказать более прямо? Возьмите хотя бы студентов, в прошлом году в Росарио…

– Если хочешь написать настоящий политический роман, а не какую-то однодневку, надо избегать мелких подробностей, привязывающих к определенному времени. Убийства, кражи людей для выкупа, пытки заключенных – все это характерно для нашего десятилетия. Но я не желаю писать только для него.

– Испанцы пытали своих узников уже триста лет назад, – пробормотал доктор Пларр и почему-то снова поглядел на девушку за общим столом.

– Вы разве сегодня со мной не пойдете? – спросила Тереса доктора Сааведру.

– Пойду, немного погодя пойду. Я обсуждаю с моим другом очень важный вопрос.

Доктор Пларр заметил на лбу у той девушки, что только что освободилась, маленькую серую родинку чуть пониже волос, на том месте, где индианки носят алый знак касты.

Хорхе Хулио Сааведра продолжал:

– Поэт, а настоящий романист непременно должен быть по-своему поэтом, имеет дело с вечными ценностями.