Почувствовав боль в животе, ливиец положил руки на свое круглое брюшко.

— Это… это обычная одежда.

— Посмотри на нее внимательно.

— Я вас уверяю… Я больше ничего не могу сказать о ней.

— Я тебе помогу, Тешонк, потому что ты мне симпатичен. Эта туника принадлежала сирийскому купцу Райя, довольно подозрительному типу с нечистой совестью, который глупо погиб, когда пытался убежать от меня. Его шпионское прошлое, скажем так, всплыло на поверхность. Но я уверен, что вы были друзьями или скорее сообщниками.

— Я не общался с этим…

— Не перебивай меня, Тешонк. У меня нет доказательств, но я не сомневаюсь, что покойный Райя, ты и Урхи-Тешшуб заключили союз против Рамзеса. Смерть сирийца — это предупреждение: если остальные твои сообщники еще попытаются навредить царю, с ними произойдет то же самое. Теперь я хотел бы получить мой должок.

— Я велю отправить вам кожаный щит и дорогие сандалии.

— Хорошее начало… Ты можешь назвать какие-нибудь имена?

— У ливийцев все спокойно, господин Серраманна! Они признают власть Рамзеса.

— Пусть продолжают в том же духе. До скорой встречи, Тешонк.

Едва затих стук копыт лошади Серраманна, как ливиец, держась за живот, бросился в уборную.

Император Хаттусили был в разладе со своей супругой Путухепой. Обычно императрица ценила прозорливость супруга и правильность его намерений. Но на этот раз между ними произошла бурная ссора.

— Нужно предупредить Рамзеса об отъезде нашей дочери, — настаивала Путухепа.

— Нет, — возразил император, — нужно использовать ситуацию, чтобы узнать, способны ли мятежники действовать против нас.

— Против нас… Ты хочешь сказать, против нашей дочери и ее свиты! Ты отдаешь себе отчет, что хочешь использовать свое собственное дитя как приманку?

— Она ничем не рискует, Путухепа. В случае нападения лучшие хеттские воины защитят ее и уничтожат мятежников. Таким образом, мы достигнем двойной цели: уничтожим оставшихся врагов и скрепим мир с Рамзесом.

— Моя дочь не должна подвергаться никакой опасности.

— Я принял решение: она уедет завтра. Только когда она достигнет границы египетских провинций, Рамзеса известят о прибытии будущей жены.

Какой хрупкой казалась молодая принцесса среди хеттских воинов в тяжелых кирасах и грозных шлемах! Вооруженный новым оружием, снабженный молодыми, здоровыми лошадьми особый отряд, которому было поручено сопровождать принцессу, казался непобедимым. Император Хаттусили знал, что его дочь подвергалась опасности, но уж больно благоприятным был случай. Разве глава государства не должен поддерживать и защищать свою власть иногда даже в ущерб собственной семьи?

В многочисленных повозках находилось приданое принцессы и дары Рамзесу Великому: золото, серебро, бронза, ткани, драгоценности. И подарок, который особенно понравится Фараону: десять великолепных лошадей, за ними он сам будет ухаживать, и они поочередно будут возить его колесницу.

Небо очистилось, стояла непривычная жара. Воины задыхались и потели в своих зимних плащах. Февраль внезапно превратился в летний месяц. Эта аномалия не могла долго продолжаться; через несколько часов, вне всяких сомнений, пойдет дождь и наполнит резервуары.

Принцесса стала на колени перед отцом, который помазал ее свадебным елеем.

— Рамзес сам совершит брачное помазание, — заявил он, — счастливого пути, будущая царица Египта.

Обоз тронулся. За повозкой, куда села молодая женщина, следовала другая — не менее удобная. Это была повозка императрицы Путухепы.

— Я еду с дочерью, — сказала она, проходя мимо императора, — и провожу ее до границы.