Молодой человек быстро объяснил, что требовалось:

— Матушку Башу и ее мужа — в полевой госпиталь! Осторожней! Повозка в двухстах метрах отсюда, там страшный беспорядок. Четыре человека на ее охрану, и прошу не пробовать спиртное, если, конечно, оно еще есть… Этот пленный взбунтовался… Отнесите-ка его к поручику Бургею. Давайте, вперед!

Вскоре Питух, Франкур и пленный стояли перед разбуженным командиром. Оторва, увидев капрала, подошел к нему и крепко пожал руку.

— Мой дорогой Франкур, рад тебя видеть живым и здоровым!

— Благодарю, господин поручик, — голос молодого человека дрогнул от волнения. — Я счастлив, что снова среди своих… Хочу засвидетельствовать вам мое уважение и любовь…

— Хорошо, хорошо, старина… Расскажи же, что с тобой случилось?

— О, моих приключений хватит, чтобы написать роман с продолжением. Но история займет немало времени, пока мы доберемся до момента, когда поймали этого вора, который сверлит вас горящими глазами. Я ни за что не решился бы потревожить ваш сон, если бы не дело большой важности. Речь идет о жизнях императора и короля.

— Черт возьми! Не знаю даже, имею ли я право вникать в подобные секреты.

— Поступайте, как сочтете нужным, но вы — мой командир, и я обязан сообщить вам все. Скажу только, что мои приключения так тесно связаны с этими сведениями, что…

— Ладно! Думаю, мы, прошедшие Малахов, многое повидавшие, созрели и для государственных тайн. Рассказывай!

Капрал шепотом поведал о приключениях последних дней. Друзья напряженно слушали, не замечая, что огонь в очаге давно погас и их обступила темнота.

— Безумие какое-то, — задумчиво произнес Оторва, когда рассказ подошел к концу. — Действительно, похоже на увлекательный роман с продолжением. Но тебе вряд ли поверят, скорее сочтут за сумасшедшего.

— Что же делать?

— Надо подумать. Как говорится, лишнее говорить — себе вредить.

Немного помолчав, Жан продолжал:

— Я считаю, чему быть — того не миновать. Если королю и императору удалось избежать пули и яда, значит, их час еще не пробил.

— Но мы ведь будем настороже?

— Конечно.

— Теперь о младенце, которого я вытащил из пекла. Король стал его крестным, а Третий полк усыновил, и все — от зуава до офицера — полюбили Виктора Палестро. Если мы не найдем малыша с таким славным именем, полк перестанут уважать.

— Согласен с тобой. Нужно допросить пленного. Он участвовал в похищении ребенка и должен многое знать.

Наконец друзья обратили внимание на то, что огонь погас, а кофе успел остыть. Питух разбудил Обозного, храпевшего вместе с остальными. Тот протер глаза и стал извиняться:

— Прошу прощения, сержант, я так вымотался, что заснул бы на бутылочных осколках. А огонь погас из-за нехватки дров…

— Но мне нужно, чтобы стало светло.

— Могу предложить пакет прекрасных свечей. Они не чадят и не надо снимать нагар.

— Где ты нашел такие, черт возьми?

— Хм… Один фургон генштаба перевернулся… Я и подобрал… И не только свечи, но и свинью, вернее свинину. Там целых пять фунтов. Все — в вашем распоряжении.

— Ну… зуав Обозный, вижу, ты становишься настоящим солдатом. Давай свечи и разогрей-ка нам мокко.

— Извините, сержант… Но дров нет во всем лагере, ни единой веточки.

— Когда нет дров, обходятся без них, но кофе все-таки разогревают. Давай сюда свечи!

Зуав передал командиру требуемое. Питух поставил свечи между камней под котелком и сказал:

— Видишь, толстяк? Вот тебе и огонь, и теплый кофе, и свет такой, что можно разглядеть цвет глаз.