Когда он достиг невыносимо грязной, отвратительной области у меня между ног, он начал скользить мылом по завиткам. Медленно, он водил рукой по холмику, пока тот не покрылся пеной, будто взбитыми сливками. Он мягко помыл между складочек. Мои бедра раскрылись сами собой. Это была та часть, которая воняла всеми этими мужчинами. Самая грязная часть моего тела. Он должно быть понял это, потому что уделил особенно много времени на её мытье. Его ладонь коснулась моего клитора, и, будто от электрического разряда, я подпрыгнула от шока.

Его руки двинулись дальше вниз по моим бедрам, моим икрам, ступням, уделив отдельное внимание моим запачканным подошвам. Вода стала мутной. Он развернул меня и вымыл спину и отвратительную расщелину между моих ягодиц. Безымянные мужчины хорошенько мною попользовались. Как же я не замечала этого раньше? Медленно, он развернул меня обратно.

— Закрой глаза, — я сделала, как он просил.

Он вымыл мое лицо, а затем мои волосы. Я почувствовала мягкое скольжение мыльной пены по своему телу.

— Открывай глаза, — и я посмотрела на него.

— Теперь ты абсолютно чиста, — сказал он тихо.

Я скользнула вниз на плитку и широко развела колени:

— Вымой меня внутри. Это самое грязное место, — попросила я.

Он присел на корточки. Его волосы были влажными и прилипали к телу. В обрамлении густых черных ресниц, его глаза сердито блестели.

— Ты чистая внутри, Оливия, — сказал он сквозь зубы.

— Ты не понимаешь. Ты должен вымыть меня, — умоляла я.

— Мне жаль, детка. Мне так жаль, что они сделали это с тобой. Но ты не грязная.

— Ты не понимаешь.

— Нет, это ты не понимаешь. Для меня не имеет значения, что ты сделала и со сколькими мужчинами была. Меня не волнует, даже если ты получала от этого удовольствие. Мне глубоко насрать на всё это. Я просто хочу тебя такой, какая ты есть. Ты чистая, детка.

Я содрогнулась. Мне казалось, что изнутри я истекаю кровью. Все эти слова, которые он произнес — это ничего не значило. Я просто знала, что мне нужно снова стать чистой.

— Пожалуйста, — умоляла я.

Жесткость покинула его взгляд. На его лице появилось какое-то другое выражение. Это было похоже на глубокую жалость или даже дикое страдание. Он закрыл глаза на секунду. Когда он открыл их, взгляд изменился. Его глаза были, как выветрившийся каменистый лик горы. Которая веками стояла на своем месте и которая останется неизменной и неподвижной на многие века.

Он поднялся и намылил свои пальцы. Он присел на пятки и нежно ввел два намыленных пальца внутрь. Я судорожно вздохнула. Я вздохнула от того, что мы делали. Я вздохнула от этого мужчины. От его доброты. Определенно он не мог быть моим.

Его взгляд не дрогнул. Очень нежно его пальцы двигались внутри меня, вымывая дочиста. Он вытащил пальцы, позволив воде омыть пену, прежде чем погрузить их обратно в меня. Я видела пену и поток нечистотной жидкости, моей и всех этих других мужчин, вытекающих из этой дьявольской дыры. Он делал это до тех пор, пока его руки не стали чистыми. Я заметила, что подушечки его пальцев сморщились от воды.

— Сделано, — сказал он.

Я кивнула. Положила руку на пол и попыталась оттолкнуться, но оказалось, что моих сил для этого слишком мало. Он подхватил меня под руки, подтянул и облокотил о кафель.

— Одна последняя вещь, — сказал он и снова сел на бедра. Было так много пара, что казалось, его голова была обрамлена белым облаком.