Расти взял половину рубашки Лестера и вновь разорвал пополам. Сложив в несколько слоев, уже собрался приложить к зияющей ране на лице мальчика, потом передумал, протянул сложенную материю отцу.

— Приложите к… — Слова едва вырвались: горло забивала собственная кровь. Расти вытолкнул ее обратно в рот. Отвернулся, выплюнул кровяную слюну на траву. Предпринял вторую попытку. — Приложите к ране, папа. Прижимайте. Второй рукой возьмитесь за шею сзади и прижимайте.

Ошалевший от случившегося, но стремящийся помочь, Олден Динсмор сделал все, как ему и сказали. Самодельный тампон тут же пропитался кровью, но мужчина чуть успокоился. Ему стало легче от собственной нужности. Обычная история.

Оставшийся кусок Расти сунул Лестеру:

— Еще!

Священник принялся рвать рубашку на более мелкие части. Расти поднял руку Динсмора и убрал первый тампон, промокший и уже бесполезный.

Шелли Динсмор, увидев пустую глазницу, закричала:

— Ох, мой мальчик! Мой мальчик!

Трусцой, тяжело дыша, прибежал Питер Рэндолф. Тем не менее, опередив Большого Джима, который — помня о сердечных проблемах, — не торопясь, спускался по широкой тропе, протоптанной толпой по чуть наклонному полю. Он думал о том, какая же получается мутня. В будущем, решил Ренни, такие сборища должны проводиться только по предварительному разрешению. И если он будет иметь к этому хоть какое-то отношение (конечно, будет, всегда имел), получение такого разрешения выльется в немалые трудности.

— Отодвинь людей подальше! — рявкнул Рэндолф патрульному Моррисону. И как только тот повернулся, чтобы выполнить приказ, чиф обратился к толпе: — Пожалуйста, отойдите. Не мешайте оказывать первую помощь.

— Патрульные, выстроиться в шеренгу! — проревел Моррисон. — Оттесняйте их! Любого, кто окажет сопротивление, в наручники!

Толпа начала медленно отступать.

Барби задержался:

— Мистер Эверетт… Расти… Помощь не нужна? Вы в порядке?

— Все хорошо, — ответил Расти, и по его лицу Барби понял все, что на тот момент требовалось знать: фельдшер в порядке, отделался разбитым носом; мальчик не в порядке и никогда уже не будет, даже если останется в живых. Расти положил свежий тампон на кровоточащую глазницу, прижал его рукой отца. — Вторую руку под шею. Давите. Давите сильнее.

Барби уже начал отходить, но тут мальчик заговорил.

3

— Это Хэллоуин. Ты не можешь… мы не можем…

Расти обмер, его руки, складывающие очередной тампон, застыли. Он словно вернулся в спальню дочерей, слушая крик Джанель: «Во всем виноват Большая Тыква!»

Расти повернулся к Линде. Она тоже слышала. Ее глаза округлились. Щеки, ранее пылающие, разом побледнели.

— Линда! — крикнул ей Расти. — Доставай рацию! Позвони в больницу! Скажи Твитчу, пусть приедет на «скорой».

— Огонь! — прокричал Рори высоким, вибрирующим голосом. Лестер смотрел на него, как, должно быть, Моисей — на неопалимую купину. — Огонь! Автобус в огне! Все кричат! Берегитесь Хэллоуина!

Толпа притихла, вслушиваясь в крики мальчика. Даже Джим Ренни их услышал. Он как раз добрался до последних рядов и начал проталкиваться к передним.

— Линда! Доставай рацию! — повторил Расти. — Нам нужна «скорая»!

Она вздрогнула, будто кто-то хлопнул в ладоши перед ее лицом. Сняла с ремня рацию.

Рори сполз на примятую траву, его начало трясти.

— Что происходит? — снова заволновался отец.

— Ох, дорогой Иисус, он умирает! — запричитала мать.

Расти наклонился над трясущимся, брыкающимся ребенком (стараясь не думать в этот момент о Джанни, но, разумеется, не мог не думать) и попытался поднять подбородок, чтобы не перекрылись дыхательные пути.