— Ни рабов, ни вилланов, — взволнованно повторил Болл. — Всем своим подданным король дарует право свободной торговли во всех графствах, городах и деревнях, а также на ярмарках и в любом предназначенном для этого месте в пределах Англии.

— Все согласны? — спросил Тайлер.

— Не рановато ли заговорил о торговле? — словно принюхиваясь, Джон Каменщик зашевелил ноздрями. — Я бы сперва о виселице побеспокоился, а уж потом о весах.

— Ты прав, брат, — одобрительно закивал Болл. — У меня так и было записано. Сам не знаю, как перескочили глаза…

— Света мало, — посочувствовал кто-то.

— Да уж, наверно, не меньше, чем в архиепископской яме! — бодро откликнулся гораздый на шутки проповедник. — Видно, очи стали сдавать, а волшебным стеклом, как у «разбойника Хоба», я, бедный мытарь, не обзавелся.

— Будут у тебя стекла, отец! — решительно пообещал Джек Строу.

— Никогда в жизни! Нужны они мне, как нищему Дирку тобард с гербом или Уоту корона… Слушай, однако, дальше, брат Каменщик, не понаслышке знакомый с каленым железом. Подумаем, как нам с тобой увильнуть от петли, — Болл замолк, затем начал читать, останавливаясь после каждого слова, как бы прислушиваясь к звучанию. — «Король прощает всякого рода совершенные против него преступления, как-то: восстания, измену, убийства, грабеж, захват чужих прав, вымогательства и так далее и дарует всем и каждому безопасность и мир».

— Лихо! — недобро осклабился Строу. — Если мы сами о себе так судим, что же тогда скажет король? С каких это пор борцы за справедливость превратились в убийц и грабителей?

По скрипу табуретов и неловкому покашливанию Уот Тайлер понял, что слова Строу задели вождей за живое. Ему и самому не слишком нравился подробный поминальник грехов и это высокомерно-снисходительное «прощает». Можно было подумать, что перепуганный олененок одержал полную победу и теперь решает, кого казнить, кого миловать. Но законники вроде Джека эт Ли сумели убедить, что все изложено в полном соответствии с правилами и только в такой форме может обрести силу закона.

— Ты слегка недопонял, — Тайлер невольно покосился на светлеющее окно; мгновения утекали, как кровь из отворенной вены.

— И чего же это я недопонял? — с вызовом спросил Строу.

— То, что ты слышал, говорится от имени короля. Это будет вписано в специальную грамоту и скреплено большой королевской печатью.

— А как-нибудь иначе разве нельзя? Без обиды для нас?

— Говорят, что нельзя, — не слишком уверенно ответил Тайлер. — Король олицетворяет закон, хотя и сам подчиняется законам королевства Англии. Ты не найдешь в них подходящего названия для нашего святого и правого дела. Восстание, бунт, беспорядки — это все, Джек.

— У кого сила, тот и пишет законы. Нам нужны совсем другие порядки, Уот. Я давно предупреждал, что властью могут распоряжаться только общины. Англия должна стать союзом свободных графств.

— А на графства кого посадишь? — поддел Джон Каменщик. — Небось сам задумал напялить корону? Знаю я твоих прихвостней, Строу. Сам ты парень хоть куда, надежный, но имей в виду, что тебя толкают на дурное дело.

— Кто управляет Венецией, Уот, Генуей? — Строу не обратил внимания на выпад. — Зачем нам вообще нужен король?

— Ты не был в Европе, Джек, и не знаешь Италии. Всюду простой народ стонет под ярмом тиранов. Я видел, как магнаты во Франции расправились с Жаком Простаком, и буду помнить об этом до последнего часа.