— Он ничего не сказал, — пробормотал Том. — Ни слова.

— Это тебя удивляет?

Он хотел было ответить утвердительно, потом, запрокинув голову, тихо произнес:

— Нет.

В комнату вошел человек в деловом костюме и сбившемся набок галстуке, взглянул на лица Амелии и Тома и решил подождать в другом месте. Сакс его поняла.

В такие минуты не хочется, чтобы рядом с тобой было много чужих людей.

Амелия опустила голову на плечо Тому, он обнял ее. Она успела забыть, какой он сильный.

Этот вечер стал кульминацией самого странного и, наверное, самого тяжелого дня за всю ее жизнь с Раймом. Утром, когда Амелия приехала из Бруклина, где провела ночь, она сразу же обратила внимание на то, как напряженно Том смотрит на входную дверь. Он глядел куда-то мимо нее и мрачно хмурился.

— Что такое? — спросила Сакс и оглянулась.

— Он не с тобой?

— Кто?

— Линкольн.

— Нет.

— Черт! Он исчез.

Благодаря весьма мобильному и надежному креслу «Сторм-эрроу» передвижениям Райма мог позавидовать любой парализованный: порой он выезжал на нем из дома в Центральный парк без всякого сопровождения. Хотя, с другой стороны, прогулки мало интересовали Райма, он предпочитал проводить время в лаборатории, в окружении своего оборудования, в интеллектуальных сражениях с загадками, которые ему предлагало очередное расследование.

Сегодня по просьбе Райма Том разбудил его довольно рано, одел и перенес в кресло, после чего криминалист сказал:

— Я собираюсь на одну встречу за завтраком.

— И куда мы направляемся? — спросил Том.

— Я — местоимение первого лица единственного числа, Том. Мы — местоимение множественного числа. Также первого лица, но, кроме этого, у них нет ничего общего. Тебя на встречу не пригласили ради твоего же блага. Тебе там будет скучно.

— Мне никогда не скучно рядом с тобой, Линкольн.

— Ха! Я скоро вернусь.

Криминалист был в таком хорошем расположении духа, что Том согласился.

И вот Райм не вернулся.

Прошел час после приезда Сакс, и удивление переросло в тревогу. И в ту же самую минуту они оба получили электронное письмо, которое звоном огласило компьютеры и айфоны. Оно было лаконичным и деловым, как все послания Линкольна Райма.

Том, Сакс…

После долгих раздумий я пришел к выводу, что не хочу больше жить в моем нынешнем состоянии…

— Нет… — выдохнул Том.

— Читай дальше.

Последние события однозначно продемонстрировали, что определенные проявления моего заболевания более неприемлемы для меня. Я принял свое решение под влиянием двух соображений. После визита Копески я понял, что, с каким бы отвращением ты ни относился к самой идее самоубийства, существуют ситуации, когда риск смерти не должен удерживать тебя от принятия решения.

Вторая причина — встреча со Сьюзан Стрингер. Она сказала, что случайных совпадений не бывает, что судьба привела ее ко мне специально с информацией о Пембрукском спинномозговом центре.

Я несколько раз связывался с центром и договорился о четырех процедурах на протяжении ближайших восьми месяцев. Первая из них вот-вот начнется.

Конечно, не исключена возможность того, что мне придется отменить три другие процедуры, однако следует подождать и посмотреть. Если все пойдет так, как я надеюсь, то через день или два я сообщу вам все кровавые подробности операции. Если нет… тогда, Том, ты знаешь, где находятся мои бумаги. Да, кстати, я кое-что забыл упомянуть в своем завещании: передай все мое виски моему двоюродному брату Артуру.