— Где?

Филипп указал направление.

— Пойдем, покажешь нам.

Филипп вошел в лес. Госслен и дюжина воинов последовали за ним. Через сотню шагов маленький отряд остановился как вкопанный: перед ним лежали семь уже застывших от холода тел. Следы на земле показывали, что борьба была жестокой. У двоих были отрублены головы, еще у двоих вспороты животы. Увидев следы этой бойни, Госслен де Шони со смесью страха и восхищения посмотрел на Филиппа. Каким образом один человек смог разделаться с семерыми бандитами и при этом никто не услышал криков или шума боя? В этом было что-то странное, даже дьявольское.

Госслен встал на колени, широко перекрестился и начал молитву. Воины последовали его примеру. Чуть поколебавшись, Филипп присоединился к ним. Затем последовал приказ подобрать оружие и раздеть убитых.

* * *

— Так тебя и вправду зовут Георгием?

— Нет.

— А какое у тебя имя?

— У меня нет больше имени.

Госслен снова недоверчиво посмотрел на Филиппа.

— У каждого человека есть имя.

— Тогда зовите меня Порезанным или Хромым, раз уж меня так прозвали.

Понимая, что он не добьется путного ответа, Шони лишь пожал плечами.

— Хорошо, с этого дня я беру тебя на службу. Ты будешь находиться при мне. Тебе будут давать кров и пищу. У тебя будет право грабить после битвы — но в разумных пределах и за исключением времени большого перемирия. Ты, наверно, не знаешь, что такое Большое перемирие? Это — время, когда каждый рыцарь, каждый воин не должен сражаться под угрозой совершить смертный грех. Рыцари и воины в Большое перемирие должны также относиться с уважением к дамам и защищать вдов и сирот. Мой оруженосец даст тебе одежду. Ты хороший всадник? Тогда тебе дадут коня, и ты должен хорошо заботиться о нем. В противном случае будешь наказан. Что касается оружия, ты уже сам добыл его. А теперь уходи и попроси прощения у Бога за грехи свои. Помни, ты должен преданно служить.

Филипп не очень понял эту длинную речь, но по тону Госслена догадался, что принят на службу. Он преклонил колено и, приложив правую руку к груди, опустил голову в знак согласия. Потом, держа добычу под мышкой, Филипп догнал только что остановившийся обоз. Там, сидя в углу, первый раз со времени, когда покинул русскую дружину, Филипп испытал нечто сродни блаженству. Ему таки удалось! Он находился в французском королевстве! Он дышал тем же воздухом, что и княжна!

Прислонившись спиной к дереву, Филипп поднял к небу свое бедное, в шрамах, лицо. Вдоль одного из страшных рубцов потекла слеза. «Святый Георгий, дай мне сил сдержать свою клятву!»

Горячее дыхание, а потом легкое, похожее на ласку касание вернули его на землю.

— Молния!

Несмотря на боль в ноге, Филипп поднялся одним прыжком, прижал к себе голову заржавшей от радости лошади.

— Молния!.. моя милая!.. ты меня узнала!.. ты меня не забыла!.. О, если бы ты умела говорить! Ты бы ей сказала, что я Здесь, рядом с ней, что ее образ никогда не покинет моего сердца! Молния, скажи ей это…

— Молния! Молния! — закричал оруженосец. — Тебе удалось ее поймать? Это животное просто-таки сводит меня с ума. Она все время старается убежать, кусается, лягается! Получай же!

Филипп ловко выдернул из его рук кнут и, как бы играючи, одним ударом рассек лицо безалаберного оруженосца, которому было поручено ходить за конем княжны Анны.

С яростным криком оруженосец вытащил свой тяжелый меч.

— Мужлан, ты мне за это заплатишь!

Филипп без усилий обезоружил его.

— Остановись! — закричал Госслен де Шони.

Филипп, приготовившийся добить оруженосца, застыл.

— Что тут происходит? — потребовал Госслен де Шони.