Виктор Астафьев. Под одной крышей
Под одной крышей
Не все то поэзия, что названо стихом, и далеко еще не поэт тот, кто научился рифмовать строчки и составлять слова столбиком. Банальное, устарелое умотолкование — знаю. Но не могу обойтись без него, приступая к заметкам о сборнике, в котором начиная с обложки и потом почти с каждой страницы бьют по глазам слова: «22 поэта!», «22 поэта!». Речь идет о новом коллективном поэтическом сборнике «Современники», выпущенном Пермским издательством, сборнике, хорошо оформленном, солидном с виду и, к сожалению, малосодержательном, претенциозном по существу. Более пятидесяти стихотворений напечатано в «Современниках» и две поэмы. Есть ли в нем поэзия? Да, есть. Но ее так мало и так долго ее надо отыскивать, что иной нестойкий читатель выдохнется, устанет, продираясь к настоящему слову сквозь чащу безвкусицы, «ударные концовки», «поэтические находки», сквозь «волос твоих долгие ливни», сквозь «пальцы на черном столе», сквозь «узел губ», «первый политбой» и «комсомольские райкомы», в которые, оказывается, заходят «запросто, как в сны», сквозь строфы, в которых призывают «замаливать стихи». Замаливать!.. Взмолиться пришлось бы от этого сборника, если бы не было в ней «Предрассветной баллады» Бориса Ширшова, поэмы Михаила Смородинова «Горький мед», стихотворения Владимира Соболева «Говори мне о любви»… Но вот и заколодило: только что прочел сборник и не единожды, а уж память напрягать надобно, чтобы отыскать поэтические «золотинки» настолько мало их в книжке. Что еще? «Убрали сено» Юлиана Надеждина, «Улетая» Виктора Широкова, «Сентябрь» Николая Кинева. Но это стихотворение можно принять лишь с оговоркой: автор не сумел остановиться вовремя, дописал риторическую концовку, в коей начал объяснять «вышеизложенное», не доверяя ни читателям, ни себе. Есть и еще стихи в сборнике, которые могли бы называться стихами, не будь они затуманены заумью, претензиями на сложность. Молодые авторы особенно «завинчивают» концы стихотворений. Пожалуй, всех других авторов «переплюнул» в этом смысле Леонид Юзефович циклом стихотворений, объединенных названием «Узел губ». Весь этот цикл — о губах, точнее, об «узле губ». И резвится же молодой автор! На его висок «медленно слетает любимой обнаженная рука», и прозренье на его душу «ставит печать», и он начинает «с презреньем все шорохи мира встречать». И «губы неизбежного полудня» касаются его лица, и ему «бессмертие снится», и он раскаивается в том, что «пришел молиться на распятье твоей руки», и «у влюбленных руки виснут, хоть губы связаны узлом», а то «заглянет в душу звезды косматая душа!» Можно сказать — тарабарщина! Да. Но не простая тарабарщина, а «интеллек-туальная!». Ничего-де, что мысль плохо или вовсе не улавливается: зачем они, мысли-то?! Немодно. Сейчас принято, мол, ассоциациями действовать на читателя, умственностью его давить. И найдутся читатели, которые робко пролепечут: «Да, тут что-то есть. Умно очень. Я, правда, не понял, ну так это моя беда, а не поэта вина…» Не надо бы все-таки эксплуатировать наивное представление о читателях. Он, читатель-то, как-никак Пушкина, Некрасова, Лермонтова в школе «проходил», а потом по доброй воле, без понуждения учителей — Есенина, Блока и Ахматову читал, Кедрина знает и даже до Заболоцкого, до Луговского и до Мартынова добрался. Не такой уж он наивный, наш читатель, чтоб зерно от половы не отличить. Он любит великую русскую поэзию, он воспитан ею. |
