— Ты собираешься искать себе другую работу? — жалобно спросила Аманда.

— Ты имеешь в виду, буду ли я и дальше брать интервью, как раньше? — презрительно фыркнула Ванесса. — Ни за что.

— Но на что же ты будешь жить?

— У меня есть сбережения, к тому же Уильям вернул мне деньги, которые я выплатила по закладной на квартиру. — Ванесса зарабатывала намного больше отца и мужей своих сестер. И Уильяма тоже.

Аманда застонала.

— Но чем же ты будешь заниматься целыми днями, Ванесса?

— Выполнять физические упражнения и сидеть на диете. — И еще пытаться забыть Уильяма и вкус еды.

— О боже, сестренка! — в отчаянии воскликнула Аманда. — Неужели это означает, что по окончании этого разговора мы потеряем друг друга из виду на целый год?

— Боюсь, все будет именно так. Пока, Мэнди. — Ванесса выключила свой мобильный, и его экран потемнел. Пожалуй, она выбрала наилучший способ закончить этот тягостный диалог, продолжение которого могло лишь расстроить Аманду, да и саму Ванессу, чего греха таить, до слез.

На завтрак у нее был «Спешиэл-кей», на обед — прессованный домашний творог, помидор и крекер с кремовой начинкой, а к чаю оставались лишь сардины на тоненьком обезжиренном ломтике тоста. Ванесса была очень довольна собой; но, оборвав телефонный разговор с сестрой, она ощутила, как голод набросился на нее изнутри, пожирая силу воли. Она готова была съесть и гвозди, если бы кто-нибудь догадался полить их маслом.

Добрых полчаса Ванесса расхаживала по комнате, но голод от этого лишь усилился. Она изгрызла костяшки пальцев, потом принялась за ногти, но ничего не помогало. В конце концов, не выдержав, она вышла из дому и принялась кружить по близлежащим улицам на машине в поисках ресторана, торгующего навынос, магазина, в котором продается готовая горячая еда (жареный картофель, рыба, пирожки, сосиски, курица), пиццерии… Словом, чего угодно, только бы она могла там перекусить.

Закончилось тем, что Ванесса купила себе средних размеров гавайскую пиццу и съела ее в машине, судорожно запихивая в рот огромные куски и давясь ими, не успевая даже толком прожевать. Закончив, она вытерла пальцы салфеткой и запустила двигатель. Во время еды она испытывала неземное блаженство, но сейчас совершенно пала духом, чувствуя себя мешком с опилками. Ванесса ненавидела себя за то, что в очередной раз проиграла в борьбе с голодом.

А, да пошло оно все к черту! В конце концов, она купила среднюю пиццу, а не большую.

Утешение было слабым.

Посреди ночи Ванесса проснулась от расстройства желудка и живо представила себе, как жирные куски пиццы усваиваются различными частями ее организма, увеличивая ее и без того лишний вес. Она громко рыгнула. В груди появилась резкая боль.

В доме стояла мертвая тишина, но снаружи доносились шелест листьев и скрип деревьев, раскачивающихся на слабом ветру. В щель между неплотно задернутыми занавесками просочилась узкая полоска лунного света.

Ванесса села на постели, подложила под спину подушку и опять рыгнула. Господи, как же плохо она себя чувствовала! Не просто плохо, а отвратительно. Омерзительно. Как мог Уильям, которого она искренне любила и который, как ей казалось, тоже любит ее, так поступить с ней? Она вновь вспомнила — до последнего слова — письмо, которое он прислал ей. Оно пришло во вторник, после несостоявшейся свадьбы, когда она была одна в доме своих родителей.

«Ванесса,

Как ты легко можешь себе представить, я чувствую себя ужасно. («Но и вполовину не так ужасно, как чувствую себя я», — мрачно подумала Ванесса, читая письмо в первый раз.