Дженна удивленно посмотрела на него, а потом… поняла. Морган жадно смотрел, как она медленно, будто во сне, снимает очки и опускает на журнальный столик. Это значит «да»?

— Так как? — Он перешел на шепот. Дженна посмотрела на него затуманенным взглядом, и он почувствовал, что эта поволока в матово-изумрудных глазах — не от близорукости.

Никогда в жизни он не пробовал такого сладкого поцелуя. Взметнулся и тут же утих внутри страх безрассудства. Сколько можно бегать от себя, лгать себе, предавать себя? Она женщина, прекрасная женщина, и она достойна того, чтобы знать, как он к ней относится.

Морган притянул ее к себе, и мир перевернулся с ног на голову и закружился в бешеном танце, но ему было на это наплевать. Все — далеко. Ничто не имеет значения, кроме ее трепетного, нежного и упругого тела, которое он счастлив сжимать в объятиях.

И не осталось ничего, что могло бы помешать ему быть с ней, а ей — быть с ним, принадлежать ему. Как же сладко отдаваться полностью, без остатка, самозабвенно — и знать, что взамен получишь тысячекратное наслаждение…

14

Дженна проснулась, однако предпочла сделать вид, что этого не произошло. Голова была тяжелой, но почти не болела. За окнами едва-едва занимался сереньким рассвет.

Ей было тепло. Со спины, правого бока и живота. Тепло и немножко тяжело.

Ее обнимали. Дженна затаила дыхание и поняла, что в комнате все равно кто-то дышит.

Так, значит, это был не сон?!

Если бы у нее было «больное сердце», как у Кэт, оно точно остановилось бы. Но с сердцем у нее все было в порядке, да и с другими органами тоже… наверное, кроме мозга… Но от безумия, увы, не умирают. Так что придется жить дальше. С мыслью о том, что переспала с собственным боссом.

Жизнь несправедлива. Впервые за несколько лет проснуться в объятиях мужчины, причем не просто мужчины — любимого! — и при этом чувствовать себя распоследней дрянью.

Хотя почему несправедлива? Все так и есть. Нечего было затаскивать в постель… ну ладно, прыгать в постель своего женатого босса.

От этой мысли Дженну скрутила боль, больше похожая на тошноту. Сегодня же он вернется к жене. К женщине, которую когда-то перед алтарем поклялся любить и уважать. А ей возвращаться в пустую квартиру и лелеять воспоминания о прошедшей ночи. И поделом, потому что никто ее не заставлял…

Никто и ничто, кроме любви. Вино — это только предлог, маленькое оправдание перед совестью. А оправдываться — недостойно.

Черт подери, признай, Джен, что ты мечтала об этом с первой же минуты, когда увидела Моргана. Ах, не надо было столько пить…

Дженна роняла на подушку слезы. Ей было тоскливо, потому что все уже в прошлом, ей было жалко, потому что она плохо помнила произошедшее, ей было безмерно печально, потому что единственное напоминание — легкий след чувственного наслаждения в теле — истает совсем скоро.

И было стыдно. Сразу перед всеми. Перед Морганом, перед собой, перед его женой, перед родителями, Кэт и Мелиссой, и перед Господом Богом.

Ладно. Ей даже, наверное, не придется придумывать искупление. То, что ждет ее в самом ближайшем будущем, — достаточная мука.

Дженна стала осторожно выбираться из постели.

— Не уходи, — пробормотал Морган.

Милый, ну как же «не уходи»?! Что будет, если я останусь? У Дженны сжалось сердце. Может быть, снова будет секс. Может быть, неловкость и угрызения совести — с обеих сторон.

А он не открыл глаз. Вдруг он думает, что провел ночь, как и положено, с женой?

Дженна закусила cy6y и стала тихо, с осторожностью талантливого разведчика подбирать с пола свои вещи и одеваться. Труднее всего было найти сумку.