– Роули… – тяжело дыша, сказал Хантер. Он был ранен в плечо, но от шока еще не чувствовал боли, только дрожал всем телом. – Не возражай ему. Не спорь с человеком, у которого в руках пистолет.

– Хантер…

– Со мной все в порядке. Правда. – Да, с ним было все нормально. По крайней мере, сам он был уверен в этом.

Он потерял сознание. Может быть, на минуту. А возможно, на несколько часов. Неожиданно придя в себя, он увидел, что упал на спальный мешок, на котором расплылось липкое темное пятно его крови.

Поморгав глазами, он огляделся. В комнате никого не было.

Как долго он пролежал здесь? Он с трудом привел себя в сидячее положение, борясь с приступом тошноты. Взгляд на рукав кожаного пиджака особой тревоги не вызвал. Была там парочка прорех, края которых были пропитаны кровью, но судить о том, насколько серьезна рана, было трудно. Ну и дурак, ругнул он себя.

Ему не верилось, что Рассел настолько повредился в уме, что будет стрелять в собственного сына. Он надеялся, что какие-никакие родственные узы, а главное, желание Троя сохранить в живых курицу, несущую золотые яйца, оградят Роули от физического насилия со стороны его отца.

Он допустил, чтобы Рассел ушел. Он позволил ему забрать с собой Роули, хотя не было ни малейшего сомнения в том, что жизни мальчика угрожает опасность.

Хантер с трудом поднялся на ноги и тряхнул головой, пытаясь окончательно прийти в себя. Ему нужна была медицинская помощь, но обращение в больничную травматологию лишь усложнило бы ситуацию. Увидев огнестрельное ранение, его там засыпали бы вопросами. А как только вмешается полиция, Хантера полностью отстранят от расследования этого дела.

Но у него были Карлос… и Маммот. Он кое-как дотащился по коридору до ванной комнаты. Рэтти при всей его неряшливости содержал ванную в относительной чистоте. Хантер взглянул на себя в зеркальце, вставленное в дверцу домашней аптечки. Он увидел мрачное лицо, решительно выпяченный подбородок и синие глаза, пылавшие яростью. Волосы у него были взлохмачены, а грубая щетина на небритом подбородке добавляла последний штрих к его грозному облику. Увидев его в таком состоянии, любой человек испытал бы естественное желание пуститься наутек.

– Проклятие…

Левой рукой он открыл дверцу аптечки. Внутри были аккуратно разложены паста, зубная щетка, жидкость для полоскания рта, ватные тампоны, медицинский спирт, гидрокортизоновая мазь и бинт. Стиснув зубы, он медленно снял пиджак. Правый заскорузлый рукав травмировал раненую плоть. Он стряхнул пиджак с плеч, уронив его на пол. Его голубая рубашка была заляпана кровью, а правый рукав даже голубым больше не был. Расстегнув рубаху, он медленно содрал ее с себя, закрыв глаза и стараясь представить себе нежное лицо Дженни.

А голова все это время продолжала работать. Далеко ли успел уехать Трой? Куда они направятся? К одной из бывших подружек Троя? Сомнительно. Как он объяснит это Роули? В Лос-Анджелесе у Троя осталось мало друзей. Хантеру пришлось сосредоточить внимание на обработке раны. Он отрывал полосы бинта и смачивал их спиртом.

Трой трус. Он не станет околачиваться поблизости. Сломя голову бросится бежать с места преступления… Куда?

Он очень осторожно лил медицинский спирт на рану. Он даже зарычал от боли, и на глазах выступили слезы. Когда первая острая боль отступила, он согнул руку и попробовал рассмотреть повреждение. Пуля прошла сквозь мякоть, но, очевидно, отклонилась и нанесла серьезное увечье предплечью. Возможно, задета кость. А может, и нет. Хантер мог двигать рукой. Боль была адской, но главным образом от натяжения мышц. Артерия не затронута. Если сосредоточиться и не обращать внимания на боль, то он даже был в состоянии сжать кулак.

Поверхностная рана. Царапина. Он невесело усмехнулся. Безобразная масса разодранной плоти все еще сильно кровоточила.