Морган потер пальцами налитые кровью глаза и попытался сосредоточиться. Он провел годы, совершенствуя свои инстинкты, прислушиваясь к внутреннему голосу, и интуиция его ни разу не подвела. Но в своем нынешнем состоянии он скорее согласился бы умереть, чем поднять голову. Собственно, он не стал бы возражать, если бы какая-нибудь сердобольная душа пристрелила его, избавив от мучений.

Ощущение тревоги, однако, нарастало, и Морган заставил себя поднять голову. От вида объедков и запахов, витавших в воздухе, к горлу подступила тошнота. Не хватает только, чтобы его вывернуло наизнанку прямо в таверне. Он не позорился так с тех пор, как вышел из школьного возраста.

Поднявшись на нетвердые ноги, Морган, шатаясь, направился к двери и, схватившись за косяк, буквально вывалился на залитую солнцем улицу. Свежий воздух чуть не сбил его с ног, и он прислонился к стене, тяжело дыша и испытывая мучительную жажду. Вода. Вот что ему нужно.

Осторожно ступая, чтобы не усилить боль в голове, Морган двинулся к насосу, имевшемуся при каждой таверне, и, накачав полное ведро, утолил жажду. Затем ополоснул небритую физиономию и опрокинул остатки на голову. После чего почувствовал облегчение. Пожалуй, это научит его не злоупотреблять спиртным. Господи, неужели его бедный отец так же страдал от похмелья?

Эта мысль вернула его к вчерашним событиям и тревожному ощущению, заставившему его проснуться. Отец. Фейт. Их сын. Он возвращается в Ирландию. Без Фейт.

Он позволил ей уехать. Позволил уйти из своей жизни единственной женщине, которую любил. И во имя чего? Ради разрушенного замка на заболоченной земле? Ради людей, которые жили там когда-то? Их там больше нет. Никого нет. Его семья погибла. Друзья и знакомые забыли о нем. Во имя чего он жил все эти годы? Ради воспоминаний?

Но Фейт заслуживает лучшей участи. Если он устранится, Фейт и их сын смогут наслаждаться богатством и займут достойное положение в обществе. Он делает это ради нее. Почему же в беспощадном свете утра этот аргумент кажется ему пустым звуком?

Если он любит Фейт, то должен охотно идти на жертвы ради нее и ребенка. Именно это он и сделал: ушел, чтобы обеспечить им лучшую жизнь. Морган задумался. Похоже, его логика дала сбой. Разве не с этого все началось? Он покинул Ирландию, чтобы облегчить положение своей семьи. Бросил все, что любил, а его родные погибли, потому что его не было рядом, чтобы защитить их, помочь им, чтобы любить их, наконец.

Морган вышел на улицу и быстро зашагал вперед. Фейт не нуждается в нем. У нее есть семья, которая в состоянии позаботиться о ней. Какое может быть сравнение? У его родных не было никого, только он. А у Фейт есть бабушка и дедушка. Бабушка и дедушка? Иисус, Святая Дева Мария и Иосиф, кого он обманывает? Дедушка, который отрекся от ее отца, и бабушка, которой понадобилось двадцать лет, чтобы разыскать единственную внучку. Какую, к дьяволу, защиту они могут обеспечить Фейт? И какую любовь она встретит там?

Перед его мысленным взором возникло потрясенное выражение, появившееся на лице Фейт, когда он сказал ей, что уезжает, и Морган застонал. Как он мог так поступить? Фейт любила его. Она сама в этом призналась, и у него нет никаких причин сомневаться. Почему же тогда он сделал все, чтобы уничтожить ее любовь? Ведь ради него она готова была отказаться от всех благ.

Только бесчувственный болван, которого обуяла гордыня, мог сотворить такое. Ноги Моргана быстро несли его по направлению к конюшне, где он оставил своего жеребца. Должно быть, он рехнулся. Теперь уже ничего не изменишь. Фейт никогда его не простит. А если он такой дурак, что не может жить без нее, то пусть подыхает. Рассудок Моргана пребывал в смятении, в то время как ноги продолжали решительно шагать вперед.

Краем глаза он заметил знакомую фигуру, спешившую по улице, но его мысли были заняты другим.