На зов девушки он ответил обиженным взглядом. Но когда пес понял, что она собирается вывести его на прогулку, его радости не было границ. Он выпрыгнул из корзинки и побежал к ней, скользя лапами по натертому полу, энергично виляя хвостом и довольно повизгивая. Оказавшись на улице, он тут же бросился на поиски палки и вернулся с такой длинной, что она волочилась по земле.

Было холодно, пасмурно и тихо. Солнце так и не смогло пробиться сквозь облака, и дорога оставалась мокрой после ночного дождя. Они вышли за ворота и свернули на дорогу, ведущую в Тарбол. Примерно через милю дорога спустилась в низину и пошла вдоль залива. Пламмер немедленно бросился обследовать берег, а Флора, поплотнее завернувшись в плащ, устроилась на невысокой дамбе и стала ждать Энтони.

Машин было мало. Как только очередной автомобиль появлялся на вершине холма, Флора начинала пристально вглядываться в него. Через полчаса, когда она уже начала замерзать, появился Энтони. Она сразу узнала его машину, выскочила на дорогу и начала энергично махать руками, привлекая внимание. Он увидел ее, затормозил и остановил автомобиль у обочины.

— Флора.

Они встретились на середине дороги и обнялись. Флора была бесконечно рада видеть его.

— Я жду тебя. Хотела встретить тебя раньше других.

— Ты давно здесь?

— Мне показалось — вечность, но на самом деле не очень давно.

— Ты замерзла. Садись скорей в машину.

Флора пошла было к машине, но вовремя вспомнила про Пламмера, который носился по берегу. Она позвала его, но безрезультатно. Энтони свистнул. Пламмер навострил уши, повернулся к ним и выжидательно посмотрел. Энтони свистнул снова, пес помчался к ним. Взобрался на скалы, как щенок, перемахнул через дамбу и бросился к Энтони. Облизав ему лицо, завозился, прыгнул в машину, устраиваясь на заднем сиденье, рядом с чемоданом, ящиком пива и стопкой граммофонных пластинок.

— А зачем пластинки? — спросила Флора, усаживаясь рядом с Энтони.

— Для вечеринки. Рано или поздно музыканты устанут, пойдут есть булочки и пить виски. А когда музыка останавливается, становится как-то тоскливо. У Таппи в основном довоенные пластинки, так что я решил привезти несколько своих… Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Глупышка. Стоило оставить тебя одну, как ты начала глотать протухших устриц. Изабель позвонила мне в жуткой панике, можно было подумать, что ты при смерти. Значит, ты ужинала с Брайаном?

— Да.

— Я так и понял. В следующий раз будешь знать, как флиртовать с местным Казановой, — шутливо сказал он. — А что там наши? Изабель еще жива?

— Едва стоит на ногах. Когда я собиралась на прогулку, она поднялась к себе немного вздремнуть. Мы с Анной Стоддарт срезали все георгины с клумбы, и теперь Уотти с нами не разговаривает.

— Такое случается каждый раз. А как Таппи?

— Ждет-не дождется тебя. Говорит, что ей лучше с каждым днем. А на следующей неделе ей уже позволят вставать.

— Это замечательно. — Энтони неожиданно наклонился и поцеловал ее. — Ты похудела. Лицо осунулось.

— Я уже пришла в себя, было хуже.

— Скажи, Флора, ты, наверное, ужасно злишься и проклинаешь все это? Всю эту дурацкую затею?

— Нет, — искренне сказала она. — Но я злюсь на себя. Я чувствую себя такой мерзкой, подлой, и с каждым днем мне все труднее, потому что я так привязалась ко всем. В какие-то моменты я — Роза, твоя невеста, и я не лгу, а в следующую минуту я уже снова Флора, обманщица.