Он взял бокал с подноса, который проносили мимо, и подошел к Розе.

На этот раз все было великолепно. Энтони задерживался в Лондоне на три дня, а Роза не собиралась уезжать во Францию. Она вообще никуда не собиралась. Ее родители были в Нью-Йорке, куда Роза тоже думала поехать, как-нибудь потом. Но не сейчас. Она жила в квартире отца на Кадоган-корт. Энтони отказался от номера в своем клубе и переехал к Розе.

Все шло замечательно. Даже погода улыбалась им. Днем светило солнце, гроздья сирени покачивались на фоне голубого неба, на подоконниках повсюду цвели цветы, такси подъезжало в нужный момент, а в ресторанах ждали лучшие столики. Ночью на небосвод выплывала круглая серебристая луна и заливала город романтическим светом. Энтони тратил деньги, не считая, и нехарактерный для него всплеск мотовства достиг своего пика в то утро, когда он вошел в ювелирный магазин на Риджент-стрит и купил кольцо с сапфиром и бриллиантами.

Они обручились. Энтони не верил своему счастью. Для верности они отправили телеграмму в Нью-Йорк и позвонили в Фернриг. Таппи была удивлена и обрадована. Она давно хотела, чтобы Энтони обзавелся семьей и остепенился.

— Ты должен привезти ее сюда, к нам. Она ведь была у нас так давно. Я почти не помню, как она выглядит.

Глядя на Розу, Энтони сказал:

— Она прекрасна. Она прекрасней всех на свете.

— Я очень жду вашего приезда.

Энтони повернулся к Розе:

— Она говорит, что очень ждет нас.

— Боюсь, ей придется подождать, дорогой. Я должна лететь в Америку. Я обещала маме и Гарри. У него уже все спланировано, а он всегда очень расстраивается, если приходится менять планы. Объясни это Таппи.

Энтони объяснил.

— Мы приедем позже, — пообещал он. — Когда Роза вернется. Я привезу ее в Фернриг, и ты снова встретишься с ней.

Так что Роза улетела в Нью-Йорк, а Энтони, обалдевший от любви и счастья, вернулся в Эдинбург. «Я буду писать тебе», — пообещала она, но писем не было. Энтони отправлял ей длинные нежные послания, она не отвечала. Он начал волноваться. Слал телеграммы, но и они оставались без внимания. В конце концов он позвонил ей домой в Уэстчестер (звонок был ужасно дорогим). Розы не оказалось дома. Трубку взяла служанка, говорившая с таким сильным акцентом, что почти ничего нельзя было разобрать. Единственно, что смог понять Энтони, — Розы нет в городе, ее адрес неизвестен и когда она вернется, никто не знает.

Он был близок к отчаянию, когда пришла первая открытка. Это было изображение Большого Каньона с небрежно нацарапанным на обороте нежным посланием, из которого ничего нельзя было понять. Через неделю пришла еще одна открытка. Из нее следовало, что Роза остается в Америке на все лето. За это время Энтони получил от нее пять совершенно ничего не значащих открыток.

Настойчивые вопросы из Фернрига не улучшали его настроения. Энтони умудрялся парировать их с помощью объяснения, которое придумал для себя: просто Роза не любит писать письма.

Но сомнения нарастали, сгущаясь, как тучи на горизонте. Энтони начал терять уверенность в себе, в своем основательном шотландском здравом смысле. Что, если он сделал глупость? Быть может, эти несколько волшебных дней, проведенных в Лондоне с Розой, были лишь иллюзией любви и счастья?

А затем случилось то, что вытеснило из его головы мысли о Розе. Из Фернрига позвонила Изабель и сообщила, что Таппи больна. Она подхватила простуду, которая перешла в пневмонию. Пришлось пригласить сиделку. Изабель изо всех сил старалась успокоить его:

— Не волнуйся. Я уверена, все будет хорошо.